Мальчик не может преодолеть себя, и мама готова его за это пожалеть. Только ее жалость не поможет ему в общении со сверстниками. Хотите воспринять это как аллегорию? Мне это аллегорией не показалось. Это заложило основу характеров двух мальчиков, воспитанных одинокой матерью и не знающим жалости миром сверстников, отчасти уравновешивающим материнское влияние. Это подготовило появление на сцене отца.

Основная мысль фильма: прежде чем наказывать, нужно заслужить это право. Отец пытается вести себя с детьми так, будто это право уже заслужил, а сыновья этого права за ним не признают. Он считает (возможно, ему говорит об этом его жизненный опыт), что, научив мальчиков подчиняться, он только поможет им в жизни. Он хочет противопоставить материнское воспитание отцовскому, он наверстывает упущенное, и не понимает, что пока не заслужил уважения, у него ничего не получится. Он уверен, что дети должны уважать его априори. Да, он ошибается, но, возможно, его прошлая жизнь убедила его в том, что он заслуживает уважения. Он пытается «поставить» себя с самого начала, и не соизмеряет двух миров: мира, в котором он жил раньше, и мира своих детей. Но отец и не обязан быть психологом, он обычный человек со сложившимся мировоззрением. Его поведение довольно характерно для поведения многих мужчин в отношении сыновей, а ситуация, показанная в фильме, это характерное поведение делает гротескно-выпуклым.

Финал фильма подводит итог: только отец виноват в происшедшем. Виноват в многолетнем отсутствии, виноват в попытке загладить вину и наверстать упущенное наскоком, сразу. А упущенное так просто наверстать нельзя! Любовь — это кропотливый труд, тем более — любовь к детям. Умение чувствовать, понимать другого человека появляется в процессе притирки. Попытка стать «педагогом» за один день кончается трагедией. И смерть отца становится для детей самым страшным наказанием. Он пришел и ушел, а им жить с этим еще много лет: с чувством вины, с чувством невозвратной потери мечты об отце, с ощущением навсегда разрушенной иллюзии.

Фильм очень красив, его пасмурные краски гармонично ложатся на происходящее. Троекратное возвращение к символу вышки классически выверено и создает ощущение цельности. Отсечено все лишнее, история от начала до конца работает на финал, при этом открывая множество планов и подуровней.

Блестящая режиссерская работа, совместившая в себе талант и профессионализм.

Любовь к людям и любовь к жизни, этого так мало сегодня в искусстве! А это, оказывается, необходимо!

Я долго думала, почему мне так нравятся советские фильмы, почему я смотрю с гораздо большим удовольствием проходные картины 70-х годов, и так скучаю над киноклассикой и авторским кино. Я думала, что советские фильмы проще, но это оказалось не так, я думала, меня мучает ностальгия, но и это оказалось неверным. А сегодня я поняла: в советских фильмах был свет, был никому не заметный заряд веры в лучшее.

Лучик света в темном царстве. Отсутствие страха перед будущим. Умение радоваться жизни, что бы ни произошло. Удивительный фильм.

Я смотрела его и не хотела его «препарировать». Да, машинально отмечала некоторые детали, которые могли бы у кого-то вызвать придирки, но неизменно повторяла про себя: Ну и что! Подумаешь! Какая мелочь, она не может испортить Фильма, такого чудесного, такого доброго и такого чувственного. Так же как его негатив не в состоянии затмить позитива.

Когда фильм подобрался к финалу, когда коляска поехала по улице, я на миг испугалась: неужели и здесь? Неужели у авторов не найдется другого финала, кроме трагического? И через секунду поняла: найдется. Я увидела его заранее, я предсказала его, но эта предсказуемость лишь украсила фильм. Как вера в счастливый конец сказки нисколько не умаляет радости от него.

Да, некоторое время я думала, что этот утрированно невероятный исход – недостаток фильма. Я даже знаю, как можно было привести фильм к тому же финалу, но другим путем, не разрушающим иллюзию реальности происходящего. А потом поняла: нет. Иначе бы мы на самом деле поверили, что такое могло быть. Мы бы могли и не догадаться, что происходящее – сказка, а не выдумка режиссера. Этим невероятным исходом режиссер раскрывает свои карты полностью.

Но какое мне дело до вероятности, если я хочу чтобы было так и никак иначе!

Когда на экране впервые появился дом престарелых, я, конечно, знала, что такого не бывает. А потом вспомнила: бывает, еще как. У Булгакова, в «Мастере и Маргарите», больница, куда попадает Иванушка. И попробуйте мне сказать, что это неправдоподобно! 

А еще мне понравилась реальность конца 60-х. Нормальная, честная реальность, безо всякой сказки, но и без навязших на зубах разоблачений эпохи застоя. Реальность не серая и не унылая, какой ее любят рисовать апологеты перестройки, а яркая и полная жизни. Главная героиня, судя по отзывам, кажется кому-то антигероиней. Это неправда. Она настоящая, она такая, какая она есть, и мы принимаем ее такой, какая она есть. И вот это умение принимать человека таким, какой он есть – основное достоинство фильма.

И герой фильма – настоящий. Он тоже – реальный человек, слабый человек, человек, которого ломает жизнь, и он не пытается ей сопротивляться. Но скажите, разве он недостоин любви? Разве непонятно, за что его любит Вероника?

И множество других людей. Санитарка, которая собирает в связку рассыпанные по помойке стихи. Люба, которая не боится говорить правду. Тетушка, у которой берет интервью герой – одна короткая улыбка в ответ на замеченную шалость, и перед нами добрый и мудрый человек, который за миг понимает, что происходит. Может быть, эта тетушка вовсе не так умна, и не так добра, но режиссер видит ее именно в тот миг, когда она повернулась к нам этой гранью. Множество людей и множество граней, сияющий калейдоскоп…

Можно было бы поговорить и о временах года, и о том, что жизнь может начаться не только в сорок лет, но и в семьдесят. Можно было раскопать недочеты и недостатки, можно было бы заранее отсечь ненужные споры о достоверности происходящего. Не хочется. Каждый замечает в жизни то, что ему больше нравится. Великолепный фильм. Спасибо его создателям за вновь обретенное восхищение.

Никто, наверное, не отрицает существования т.н. «намоленных икон», не только христиане. Когда люди обращают к вещи свои лучшие помыслы и светлые мысли, вещь собирает их вокруг себя, а рано или поздно начинает отдавать. То же самое относится и к словам, и к символам.

Представьте себе, что происходило с эгрегором символа свастики (а каждый символ имеет определенный эгрегор, если хотя бы небольшая группа людей воспринимает его как символ). Имея какой-то определенный положительный заряд (немного ослабевший за последнее тысячелетие, но все еще довольно сильный), этот символ попадает в руки Гитлера, человека, развязавшего 2-ю мировую войну. Да, Гитлер сделал это не напрасно, солнечный символ на самом деле давал силу его движению. Но что произошло потом? А потом сотни миллионов людей обратили на этот символ огромные энергии ненависти. Люди умирали, и проклинали этот символ, потому что ассоциировали его с врагом. Кто-нибудь сомневается в способности умирающего человека поколебать равновесие мира? Кто-нибудь сомневается в способности матери, потерявшей сына, своей ненавистью изменить эгрегор символа? И каждый человек, испытывающий ненависть к фашизму, будь то современник Гитлера или мой ровесник, который смотрит фильм о войне, добавлял свою каплю ненависти к эгрегору символа свастики.

Представьте себе, какой черной аурой сейчас окружен некогда светлый солярный символ! Сотни миллионов людей, их них 40 миллионов погибших, не оставили от его света ни единой капли. Символ свастики сегодня уже не символ солнца, как бы нам ни хотелось к нему вернуться. Для большинства людей, населяющих планету, это символ жестокости, разрушения и массовых убийств – символ немецкого фашизма.

Ну, а теперь о материальном.

Слова и символы имеют свойства действовать на человека не на сознательном, а на подсознательном уровне. Начнем со слов (которые тоже суть символы).

Посмотрите, как меняется ваше отношение к понятию «бизнесмен», если перевести его на русский язык: «делец». Из солидного толстяка в цилиндре он сразу превращается в тощего прохвоста. За каждым словом в языке у человека закреплены ассоциации, и выбить их из головы очень трудно, практически невозможно. Вот поэтому нас окружают рэкетиры (а не вымогатели), киллеры (а не убийцы), коммерсанты (а не спекулянты) и проч. Потому что мы не можем уважать спекулянта, а платить деньги коммерсанту вроде как и не зазорно.
При употреблении слова «кощунство» даже у меня, хорошо знающей, кто такие кощуны, не возникает ассоциации с поющим былинником, а, преимущественно, с циничным осквернением святынь. Я думаю, у остальных – то же самое. Что же говорить о людях, далеких от подобных знаний?

Посмотрите, как действуют профессиональные манипуляторы общественным сознанием, имеющие в своем распоряжении деньги и СМИ. Они не пытаются выбить из подсознания людей значение слов, они заменяют их новыми, не имеющими негативных ассоциаций. Потому что они профессионалы, а не упрямые юнцы, желающие эпатировать общество.

Давайте смотреть на мир и на окружающих людей реально. У 99,5% населения нашей страны символ свастики связан с фашизмом, с Великой Отечественной Войной, с врагом в этой войне, а не с солнцем. И связан не на сознательном, а давно уже на подсознательном уровне. Даже если язычники завтра купят первый канал ТВ, они не смогут этого изменить. Потому что знание всегда слабей подсознания. Тогда зачем так упрямо бравировать этим? Вы ничего не добьетесь, кроме отторжения, обвинений в фашизме и плевков в свою сторону! Да, люди, возможно, ошибаются. Но они будут продолжать ошибаться! До конца дней своих! Должно смениться не одно поколение, прежде чем фашизм (и его символ) будет забыт.

В психиатрии есть такое понятие – разделяемая реальность. Человек, который выпадает из разделяемой реальности (неважно, истинна она или ложна) считается не вполне нормальным. Так какого черта язычники пытаются жить в реальности неразделенной? Посмотрите вокруг! Какая свастика? Зачем, объясните? Что, в язычестве нет других символов?

Иногда мне кажется, что это провокация. Нет способа надежней, чем оттолкнуть от язычества нормальных людей, живущих в разделяемой реальности, чем бравировать одиозной свастикой.

Про себя могу сказать — я не желаю иметь ничего общего с этим символом, не желаю иметь друзей с этим символом на аватарах, не желаю вступать в сообщества, использующие этот символ. Потому что он меня пятнает. И прямо, и косвенно. Я не хочу объяснять большинству нормальных и вменяемых людей, что это символ солнца, а Гитлер к нему просто примазался. Я не хочу никому доказывать, что я не имею ничего общего с фашизмом и среди моих друзей фашистов нет. Потому что я – нормальный человек, живущий в реальном мире. И я принимаю этот мир таким, какой он есть, могу его изменять, а главное, понимаю, что я могу изменить, а что изменить не в моих силах.

Претензий к христианству у меня много. И к вере, и к церкви. В букваре, по которому я училась читать, было написано: «Мы не рабы». А еще в школе я изучала мысль: «Человек – это звучит гордо». Но начну я не с осуждаемой христианством гордыни.

Самым порочным в христианстве я считаю идею загробного воздаяния. Эта идея о высшей справедливости после смерти позволяет человеку мириться с существующим укладом жизни, снимает с него ответственность за то, что вокруг него происходит. Мне не хочется углубляться в психологические дебри, но 9 из 10 человек, с которыми я говорила об этом, не готовы психологически признать, что после смерти зло будет наказано. Я думаю, зло наказано не будет. Это нелогично. Христианство дает слабому человеку убежище от ответственности, надежду, которая позволяет ему спокойно спать, когда вокруг творится несправедливость (с его точки зрения).

Христианство освобождает человека от рассуждений, давая четкие инструкции без права их осмысления. То есть, осмыслять можно, но только с одной целью – прийти к выводу об их правильности и необходимости исполнения. Христианство освобождает совесть человека от бремени принятия решений, четко разделив понятия добра и зла.

Люди смотрят на добро и зло с точки зрения человеческой морали и пытаются доказать, что добро и зло – внеморальные категории. Отвлекитесь на минутку, и подумайте, что есть добро или зло для жизни на земле? Для света звезд, для роста травы. Для термоядерных реакций, происходящих на другом конце вселенной. Имеют ли для них значение чьи-то преступления или страдания? Мы смотрим на добро и зло с точки зрения человека, и только человека. То, что для человека враждебно, мы называем злом. А что полезно или дружественно – добром. Так если добро и зло – чисто человеческие понятия, при чем тут боги? У них свои враждебные и дружественные сущности, и понятия о добре и зле иные. Или же бог в вашем понимании – это воспитатель в детском саду, который решает за детишек, что такое хорошо и что такое плохо? И, конечно, детишкам не понять, почему хорошо молиться и нехорошо блудить, поэтому надо слушаться воспитателя, он лучше знает.

А теперь представьте человека частью мира. Мира, в котором растет трава и светят звезды. Как перевернется ваше представление о добре и зле, как исказятся эти понятия! Вам нужно будет сначала понять место человека в этом мире, а потом осознать, как тот или иной ваш поступок отзовется на вашей же жизни. В масштабе мира и на долговременном промежутке. Вам придется честно ответить на множество вопросов. Вам придется срубить дерево (совершить убийство в глазах язычника) и застрелить зверя (и это тоже убийство). Вам придется отдать себе отчет в том, что для выживания вам необходимо творить зло. И определить меру зла, которую вы можете себе позволить. И свести это зло к минимуму. Можно отказаться от мяса, но это приведет в конечном итоге к неполноценности ваших детей на генетическом уровне, потому что растительный белок не обеспечивает необходимого для строительства организма аминокислот. Можно отказаться от дров в печи, но тогда вы умрете от холода.

Конечно, послушать воспитателя проще и практичней, чем думать самому. Конечно, проще признать отсутствие души в камне и в дереве, и не считать злом убийство зверя. Но, глядя на себя, как на часть мира, а не только человечества, рано или поздно вы придете к выводу, что зло сегодня оборачивается добром завтра, а то, что сегодня казалось добром, завтра окажется той самой дорогой, которая вымощена благими намереньями и ведет в ад.
Язычество жестче христианства, но оно честней. И нужно иметь смелость, чтобы смотреть правде в глаза и признавать свое право совершать зло, и мерить это зло собственной совестью.

С христианина снята ответственность за зло, которое он причиняет миру – богом. Если он не нарушает заповедей, его совесть спит спокойно, ему не надо мерить свои поступки. Если же он нарушает заповеди, то его ответственность лежит не перед теми, кому он чинит зло, а перед богом. И формальное отпущение грехов, и истинное покаяние очищают его совесть без всякой попытки исправить содеянное. Вот грохнул Раскольников старушку, покаялся, вроде как и чист перед богом. А старушку кто вернет? Никто не вернет старушку, необратимую вещь совершил, подлец, и думает, что молитвой это исправит. Не исправит.

Я не хочу сказать, что язычество – панацея от слабости, и только оно сделает человека смелым и честным. Но христианство убивает в человеке честность и смелость (а так же ряд других качеств, которые я ценю в людях и особенно в мужчинах). Убивает подспудно, на очень глубоком подсознательном уровне. Вряд ли язычник рассуждает, подобно мне, отдавая в жертву за срубленное дерево кусок хлеба. Нет, он впитывает мораль с рождения, в молоком матери. Так же как и христианин впитывает свое.

Изложив первую претензию, можно переходить ко второй: гордость. Самоуважение. Осознание возможности расти и достигать немыслимых высот. Дорасти до богов и подняться еще выше. Что мне скажет на это христианство? Что я – червяк. Что человек должен осознать свою греховную природу, греховную от рождения. Низость свою осознать.

Тому, кто желает осознать свою низость, я могу пожелать только удачи в этом начинании.
А я – тот самый человек, который звучит гордо. И предпочту умереть стоя, чем жить на коленях.

Я уважаю себя. И это позволяет мне уважать других. И тех, кто в чем-то стоит ниже меня, и тех, кто летает неизмеримо выше. Я кланяюсь в пояс своим богам, как родителям.

Основа греховности человека – в его телесной составляющей, утверждает христианство. А я считаю, что телесная, или животная, составляющая ничем не хуже духовной. Например, принцип «не убий» заложен в человека таким же инстинктом, как и во всех остальных зверей, которые не убивают себе подобных (представителей одного с ними вида). И только человек обладает разумом, и давно презрел этот инстинкт.

Чудо появления на земле новой жизни – зачатие – превращено христианством в один из самых тяжких грехов. И способность женщины к зачатью (аналогичное способности Матери-земли) названо порочностью.

На даче, в Вырице, я частенько катаюсь на велосипеде. Представьте себя на моем месте: светит солнце, вокруг поют птицы, за деревьями блещет река, я еду в шортах и футболке, ветер в лицо, развевает волосы. Я еду купаться, войду в прохладную воду, проплыву немного по течению, посмотрю в небо… Так мало летних дней в году, неправда ли? По дороге мне частенько встречаются верующие, идущие в церковь: запакованные в черное, спрятавшие волосы от ветра, в душных платках и длинных юбках. Лица их и помыслы обращены к богу. Им три часа стоять на литургии, в духоте и полутьме. Если бы вы знали, как мне их жаль!!! На что они тратят это чудо – жизнь? Этот изумительный летний день? Вместо того, чтобы любить жизнь, наслаждаться каждой ее минутой, любоваться красотой этого мира, они идут думать о смерти!

Христианство – религия смерти. Все, что происходит с христианином, измеряется одной меркой: что с ним будет, когда он умрет.

Ну а теперь, по пунктам, претензии к церкви. И церковь неотделима от веры, как бы против этого не выступали 9/10 тех, кто называет себя «православными».

1. Христианство – религия управления народами. Все вышесказанное дает церкви в руки потрясающие козыри: превращение людей в покорное стадо, которым удобно управлять.

2. Церковь во все времена стремилась к власти и к деньгам. И православная церковь – не исключение.

3. Церковь – это мракобесие. Это тормоз науки и процесса познания. И сейчас, и сейчас тоже, хотя, казалось бы…

4. Церковь – это обман. Это замалчивание истории, или прямое вранье в пользу церкви.

5. Церковь – это пи-ар, мощный, на государственном уровне. Это манипуляция сознанием миллионов людей. И у этих манипуляций две цели: деньги – сегодня, и управляемый народ – завтра.

Конечно, все свои претензии мне в этот пост не уложить. Я написала об этом три книги: «Одинокий путник», «Учитель» и «Вечный колокол». Читайте!