|
-
15Окт2009
Режиссер: Висенте Аморим/Vicente Amorim
Год выпуска: 2008
Страна: Великобритания, Германия
В ролях: Вигго Мортенсен / Viggo Mortensen, Джейсон Айзекс / Jason Isaacs, Джоди Уиттакер / Jodie Whittaker, Стивен Макинтош / Steven Mackintosh, Марк Стронг / Mark Strong, Джемма Джоунс / Gemma Jones.
Совсем недавно я встретила где-то мысль, развенчивающую принцип «Так устроен мир» (или, еще чаще, «Такова жизнь»). Я не помню, где я об этом прочитала, и не хочу приписывать себе авторства самой идеи порочности этих принципов.
Мир устроен так, как мы его устроили. Или молча согласились с его устройством. Фильм «Хороший» — один из лучших тому примеров. Он не о нацизме и не о Германии. Он о том, что каждый из нас несет ответственность перед миром, в котором живет. А на примере нацистской Германии это просто отлично видно, потому что сейчас нам не о чем думать, фашизм развенчан и осужден. И нам действительно кажется странным: как можно было с этим соглашаться? Мы видим героя продажной бесхребетной тварью и не хотим знать, что это – о нас.
ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ...
Сейчас нам приходится молча соглашаться с тем, что еще не развенчано и не осуждено. И мы сами не замечаем, как становимся соучастниками того, чего не одобряем. И у нас, как у героя фильма, есть тысяча причин быть соучастниками. А главная причина: такова жизнь, мир так устроен, и не нам его менять.
«Займемся обедом, займемся нарядами,
Заполним заботами быт.
Так легче, не так ли?
Так проще, не правда ли?
Не правда ли, меньше болит?»
А кому его менять, как не нам?
В центре фильма стоит мыслящий человек, человек, имеющий принципы, отличные от принципов нацистов, а не беспринципный обыватель. Джон Холдер (Йоган Хальдер), сыгранный Вигго Мортенсеном, — профессор университета, задерганный бытом: жена-пианистка не умеет и не желает вести дом, а денег на прислугу нет, дети ссорятся, больная мать на грани маразма хочет внимания и мочится под себя, чтобы его (внимание) к себе привлечь. Ничего удивительного, что по ночам герой пишет роман о благотворной эвтаназии.
И через четыре года, в 1937-м, его роман замечают… наци. И не просто замечают: сам фюрер прочитал книгу и ему понравилось. Сотрудничество с рейхсканцелярией начинается с маленького эссе о гуманности эфтаназии, но оплачивается оно так щедро, что отказаться невозможно. Шаг за шагом движется вверх его карьера. И каждый шаг оплачен маленьким отказом от самого себя, от своих принципов.
Во дворе университета жгут книги? Надо что-то сделать, но тогда ты будешь уволен. Кто из нас сейчас способен выступить против сожжения книг под угрозой увольнения? Никто. За редким исключением тех, кого мы причисляем к сумасшедшим.
Лучший друг-еврей просит билет до Парижа? Кто из нас готов рискнуть карьерой, чтобы выполнить такую просьбу? Мы не будем думать о плохом, мы скажем самим себе, что в Германии с евреями ничего страшного не случиться. Мы пошевелимся только тогда, когда будет поздно. И будем мучиться чувством вины, но менять ничего не станем.
Въехать в квартиру профессора Мандельштама, заняв его место зав. кафедрой? Легко. И чувствовать себя в ней неуютно, но въехать, и жить, и радоваться жизни. Испытывая невыносимые угрызения совести. Кто из нас способен отказаться от такого? Кто рискнет жильем ради каких-то принципов? Только сумасшедший.
И ходить с инспекцией по домам умалишенных в качестве «консультанта по гуманности».
И надеть на себя форму СС.
И лгать, изворачиваться, когда тебя спросят: почему среди твоих знакомых когда-то был еврей? И чувствовать, что предаешь друга еще раз.
Чтобы в итоге приехать в лагерь смерти и своими глазами увидеть, что делается с твоего молчаливого согласия.
Мы заслужили тот мир, в котором живем. Каждый из нас на месте героя фильма делал бы то же самое, что и он. И это страшно.
Фильм, кстати, очень хорош. Говорят, критики плохо о нем отзываются, но я не критик, я взыскательный зритель. Фильм держал меня с первой до последней секунды, каждая мелочь, каждая деталь в нем (а их очень много) воспринималась остро и болезненно. Редчайшее сочетание, когда фильм затрагивает одновременно и эмоциональную, и интеллектуальную сферы.
Автор: Ольга Денисова. Обновлено: 13 февраля 2019 в 10:17 Просмотров: 250
Метки: Кино
-
11Окт2009
Все пишут про своих любимых кошек, чем я хуже остальных? (все фоты кликабельны)
Пес-гора
Моя любимая собака – это 80-ти килограммовый монстр, перемалывающий зубами коровьи кости, словно камнедробилка. Вас когда-нибудь били молотком по пальцам? Я сподобилась полчаса назад – моя радость в порыве бурного веселья рвал картонный конверт на маленькие кусочки (создавая тем самым «рваклю», которую потом можно охранять от посягательств домашних), и случайно задел мне палец нижним клыком. Он не хотел. Когда он хотел, я месяц ходила в гипсе. А это так, случайность – он до сих пор переживает, лежит возле дивана тихий и несчастный и не поднимает глаз.
Эта тварь жрет все, что шевелится, кроме котов. Людей и собак, преимущественно. Выходить на улицу с ним я могу только после двух часов ночи, в наморднике, на удавке и надежном поводке.
Он вовсе не глуп, как может показаться вначале, он просто считает себя умней меня. А так же сильней и круче по всем остальным пунктам. Он сдал ОКД, а это в Питере редкость для азиата, он знает все команды, он просто не спешит их выполнять.
Он слушается только моего мужа, и наедине с собакой в квартире я не остаюсь (муж запирает его, когда уходит на работу).
Когда он злится, от него исходят волны агрессии, и эти волны внушают ужас даже если смотреть на него через решетку. Он открывает пасть, когда рычит – как лев или тигр. Его рык страшен, честное слово.
И я люблю это чудовище как собственное дитя!
Когда я упала с лошади, он визжал и плакал настоящими слезами. Никто не смеет подойти ко мне ближе, чем на метр. Он может разогнать стаю бродячих собак прямо в наморднике, и они, как щенки, с визгом разбегаются в разные стороны. Он благороден, как и положено волкодаву, он не продолжает драки с противником, если тот сдался. Своего первого стафа мой мальчик победил в 6 месяцев. Стаф изводил его, пока мой не вырос настолько, что смог задавить того весом. О, я знаю, почему их зовут волкодавами и почему намордник не мешает ему оставаться непобедимым! Он налетает на противника сверху и прижимает его к земле, ломает его, как медведь. От его захвата очень трудно освободиться. Стаф мог только щелкать зубами, а ведь другого оружия у бойцовой собаки нет.
Они с «любимым папой» (моим мужем) едят из одной тарелки и спят на одной кровати. Иногда мы, лаская любимое животное и проливая слезы умиления, шутим: «Ну разве эта собачка может кого-нибудь укусить?»
Он играет с бантиками на веревочках, как кот: ловит бантик лапами, катает его по полу. Когда он радуется, он скачет по квартире (у нас тут, вообще-то, не повернуться) галопом. И подпрыгивает при этом как заяц.
У него много прозвищ: Мася, Нюся (а так же производные – Масель, Нюсель), Шлепа и Шлепало, Морда Мохнатущая, Лапатуся, Чавкало, Рыкало и множество разных других, в том числе непечатных, слов. Ну, что-то вроде Волосатой Задницы… Он знает все свои прозвища и мгновенно на них откликается, если речь идет о том, чтобы что-нибудь слопать. Он и новые свои прозвища понимает с первого раза. Он вообще знает множество слов (говорят, к концу жизни словарный запас азиата составляет около тысячи слов, что соответствует словарному запасу пятилетнего ребенка). Слово «сосиска», например, вызывает у него слюноотделение, а слово «девочка» повергает в тоску – он начинает пищать и бегать по квартире в поисках подружки. Хоть какой-нибудь.
Говорить Мася не умеет. Верней, он умеет говорить «Гав» (но очень плохо, обычно получается «рры»), и еще умеет «сказать ножкой». Как, например, водрузить грязную волосатую лапу с когтями прямо на мышку или клавиатуру (в холке его рост больше 80 см, т.е. выше письменного стола). Но по глазам обычно видно, о чем он думает. Вот придет, положит голову на стол и посмотрит в глаза. И всем сразу ясно, что он хочет сказать: «Вот сейчас я умру от голода, а ты, мамаша, будешь в этом виновата. Будешь рвать на себе волосы и лить слезы, но сделать уже ничего не сможешь. Так почему бы не предотвратить трагедию прямо сейчас и не отдать мне содержимое твоей тарелки?» Он никогда не пытается отобрать еду силой, он разбирается в вопросах собственности, как заправский юрист. Он никогда не ворует со стола.
Да, забыла сказать! Его зовут Зурхан, но по паспорту он Ич Хан Тасмир. Когда мы его покупали, были праздники, и хозяйка еще не оформила щенячку. А потом выяснилось, что она попутала букву, на которую надо называть щенков. Так он и остался Зурханом, что в переводе с тюркского означает Большой Начальник. А Ич в переводе — рабочий. «Рабочий начальник» это что-то вроде мастера или бригадира? Нет уж, пусть будет Зурхан — Big Boss. Я могу рассказать про него десять тысяч историй. Но ограничусь фотографиями.
PS. Мусенька умер 2 февраля 2017 года, ему было 12 лет. Умер сам, во сне, окруженный любовью и заботой. Перед этим мой муж полтора года носил его на руках, потому что у Мусеньки отказали ноги.
Автор: Ольга Денисова. Обновлено: 20 декабря 2018 в 4:15 Просмотров: 530
Метки: Личное
-
04Окт2009
СССР, Ленфильм, 1958 г. По одноименному рассказу Джеймса Олдриджа. Режиссеры: Теодор Вульфович, Никита Курихин.
Николай Крюков, Слава Муратов, Михаил Глузский и др.
Принято считать, что в Советском Союзе настоящие художники не имели возможности творить. «Последний дюйм» — одно из опровержений.
Сложные взаимоотношения отца и сына, сложный человек, сложная ситуация, жестокий мир разобщенных людей, в котором никто тебе не поможет.
Мир, которым правят деньги.
ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ...
Атмосфера безысходности конца пятидесятых отражена очень точно, в фильме нет подвигов в нашем понимании этого слова, все, что совершают герои фильма, они делают от отчаянья, от желания выжить.
Мир, в котором люди не живут, а выживают.
А еще — море, сначала прозрачное и спокойное, а потом – пенное, бьющееся о камни. И удивительная песня, слова которой годятся для дешевого кабака и пьяных солдат, вдруг приобретает совсем другой смысл, завораживает, потрясает…
Фильм четко выстроен от первого до последнего кадра, в нем нет ни одного лишнего слова или взгляда, в нем все имеет значение.
Сложнейшая, противоречивая линия взаимоотношений отца и сына разворачивается с первых кадров, когда Бен грубо обрывает Дэви, смеющегося над летчиком-новичком. И нам кажется, что детская психика требует более тонкого обращения. Да, Бен не психолог и не педагог, но мир, в котором он живет, научил его жесткости. И именно эта жесткость спасет в конечном итоге и его, и Дэви. На пустынном берегу моря, за десятки миль от людей не будет места жалости и снисходительности.
Да, Бен не всегда справедлив и не всегда сдержан, и вряд ли он задумывается о том, зачем ведет себя с сыном так, а не иначе. Мальчик же ищет отцовской любви, внимания, похвалы, — и не находит. И снова нам кажется, что отец мог бы быть мягче и сердечней, забывая о том, что похвалы обесцениваются, если раздавать их слишком часто и щедро.
Но истина обнажается тогда, когда над героями нависает смертельная опасность. Когда действовать надо через «не могу», надрывая последние силы и превосходя возможности этих последних сил. Иначе – смерть. Грубыми окриками заставляя Дэви тащить себя к самолету, Бен спасает не свою жизнь, а жизнь мальчика. И кто знает, нашел бы ребенок в себе столько сил, если бы не безжалостное отцовское «Можешь!»
Преодолев себя, почувствовав себя сильным, Дэви и сам забывает о жалости к себе, и его бравада в ответ на участие Бена – первая победа.
Дэви дорого дается скупая похвала отца. Три долгожданных сыном слова срываются с губ Бена сами собой и имеют волшебную силу: «Молодец, Дэви. Молодец». Когда до земли остается последний дюйм, который решает все. Кто знает, имели бы эти слова такую силу, если бы Бен говорил их каждый день?
Для тех, кто подозревает фильм в наглой советской пропаганде, рисующей мир капитала черными красками, хочу провести параллель между «Последним дюймом» и «Отражающей кожей» Филипа Ридли (1990). Безысходность в «Отражающей коже», показывающей тот же период, страшней и ярче. Западные режиссеры не любят говорить о деньгах, у них другая этика, но за безысходностью всегда стоит бедность, невозможность вырваться из отрисованных для человека рамок. И судьба маленького Сета из «Отражающей кожи» гораздо мрачней, чем будущее Дэви.
Бен – не искатель приключений. Бывший военный летчик, он вынужден зарабатывать деньги, рискуя собственной жизнью. И деньги неслучайно становятся причиной трагедии: не жадность толкает Бена в море, кишащее акулами. «Камера – 600 долларов, и то, что в ней – не меньше тысячи. Подарить такую сумму акулам? Я не настолько богат».
Николай Крюков рисует Бена человеком, уставшим от жизни. И азарт, и жадность кажутся слишком мелкими для такого прагматичного человека. Но и прагматизм Бена — вынужденный, наносной. Он не приспособлен для такой жизни, в нем нет цинизма дельца, он не умеет быть скользким и хитрым. Сила духа и чувство собственного достоинства – единственная его защита от мира денег. Эти качества позволяют человеку оставаться на плаву, но никогда не приносят богатства. И мир давит его, сминает, и скоро сомнет окончательно: в сорок три года почти невозможно найти работу летчика. Бена ждет нищая, унизительная старость… Как и большинство из нас.
Автор: Ольга Денисова. Обновлено: 13 февраля 2019 в 10:18 Просмотров: 388
Метки: Кино
|
Новые комментарии