Глава VII. Избор. Черной краской на белом полотне

Почти два месяца Избор прожил на богатом постоялом дворе. Его мучило чувство вины. И безысходность, и страх перед будущим. Нужно было принимать решение, но он тянул время и вместо этого исписывал лист за листом пространными, тягучими виршами — о смысле бытия, о высшей справедливости, о сложности человеческой натуры и белых барашках на волнах зимнего моря.

Он понял, что в одиночку не сможет бороться против всех. Он понял, что любой его поступок станет шагом к пропасти бесчестия и предательства. Что бы он ни предпринял, все повернется против кого-нибудь, все только ухудшит и без того безвыходное положение.

Ему надо было выбирать, на чью сторону он встанет. Принимать решение. Из множества зол, которыми грозили обернуться его поступки, стоило выбрать меньшее. У него кончались деньги.

Однажды рано утром Избор вышел в город — иногда он совершал долгие, утомительные прогулки, они помогали ему отрешиться от невеселых мыслей. Он хотел спуститься к морю восточней порта и пошел по центральной городской улице вниз, как вдруг под тусклым фонарем увидел знакомую фигуру в фуфайке и шапке с собольей оторочкой: Балуй! Парень шел ему навстречу — сосредоточенно сдвинув брови, не глядя по сторонам. Избор шагнул в тень: ему стало мучительно стыдно. И хотя стыдиться ему было нечего, отделаться от этого неприятного чувства он не мог.

Балуй не заметил его, продолжая подниматься к крепостной стене быстрым, уверенным шагом — наверняка он шел туда по делу. Избору стало любопытно, какое дело могло привести подростка в эту часть города, и он осторожно двинулся за ним следом.

Как же Избор удивился, когда Балуй открыл тяжелую дверь городского архива — сразу стало понятно, что мальчишка приходит туда не в первый раз. Дальше Избор не пошел, и долго размышлять ему не пришлось. Только одно дело может быть у «вольных людей» в архиве. Только одно. Они ищут Харалуга.

Избор не понял, в какой миг его сомнительные планы превратились в готовое решение: это произошло само собой. Ему надо вернуться домой. Ему надо поговорить с Огнезаром, ему надо выслать деньги сестре, ему надо сделать все, чтобы медальон не был открыт. Из всех возможных зол это зло — наибольшее. И в одиночку он с этим не справится. Потом, когда медальон будет возвращен на место, можно говорить, убеждать, действовать. Но сначала…

Он вернулся на постоялый двор, собрал вещи, расплатился с хозяином и направился в порт — за три последних оставшихся у него золотых перевозчики согласились везти его в Олехов без остановок, меняя в местах ночевок лошадей и кучеров.

— Я рад, что ты все понял, Избор, — Огнезар ходил по собственной гостиной — он никогда долго не сидел на месте. Его некрасивое породистое лицо постоянно меняло выражение, небольшая темная радужка его глаз плавала в огромных белках желтоватого оттенка, и тяжелые мешки под глазами лежали тремя нездоровыми складками. Ровный прямоугольник бороды и усов, широкие губы с опущенными уголками — от усталого недовольства жизнью, — и крылья изогнутого носа, трепещущие, как у чуткого хищника. Избор не любил Огнезара.

— Я бы никогда не вернулся, если бы не опасность того, что медальон будет открыт, — с достоинством ответил Избор.

— Я не осуждаю тебя, я понимаю твои мотивы, я даже в чем-то согласен с тобой, — кивнул Огнезар. — Ты уверен, что медальон у мальчишки?

— Он был у него в конце ноября.

— И ты не сомневаешься, что этот разбойник… как его… никогда не запоминаю их кошмарных имен…

— Полоз.

— Да, помню, что какой-то гад, а какой… Полоз. Ты уверен, что он убит?

— Ему проломили голову цепом. Даже если он был ранен, такая рана не может не быть смертельной, — подтвердил Избор.

— Ты хочешь сказать, мальчишка жил в Урде один столько времени и сумел найти мудрецов, которые подсказали ему, как действовать?

— Я думаю, Полоз знал в Урде многих, он прожил там несколько лет, учился и, вполне возможно, успел вывести мальчика на своих знакомых, прежде чем умереть.

— Искать его там все равно что искать иголку в стоге сена, — поморщился Огнезар. — Ты сказал, он был в Кобруче две недели? И его при этом искали все стражники города?

— Они просто досматривали всех, кто вызывал у них подозрения.

— В Урде живет в три раза больше людей, чем в Кобруче, — Огнезар ускорил шаги. — Но у меня есть одна идея. И ты мог бы мне в этом помочь. Ты один видел его часто и успел разглядеть. Ты мог бы нарисовать его портрет? В твоей любимой манере, углем на белом полотне?

— В этом нет никаких сомнений, — улыбнулся Избор. — Если ты дашь мне лист бумаги, я нарисую его прямо сейчас.

— И… он будет узнаваем?

— Посмотрим, — Избор пожал плечами.

Огнезар открыл бюро и положил большой белый лист перед Избором, Избор нагнулся к камину и вынул из него уголек. Балуй. Какой он? Дикий, забавный зверек с острыми зубками. Чем-то похожий на соболя. Такие же ищущие глаза. Только, пожалуй, не столь ловкий. Вихрастый, насупленный, ощетинившийся.

Избор нарисовал портрет несколькими штрихами и дал взглянуть Огнезару.

— Ты удивительный художник, Избор, — сказал тот, долго рассматривая лист бумаги, — ты умеешь увидеть и передать главное. Мне бы хотелось, чтобы ты повторил это еще несколько раз. Черной масляной краской на больших белых полотнах. Мы развесим их в многолюдных местах, и тогда каждый, кого прельстят двадцать золотых за его поимку, будет высматривать его лицо на улицах города. Я думаю, желающих найдется много.

Огнезар удовлетворенно улыбнулся.