огонек
конверт
Здравствуйте, Гость!
 

Войти

Содержание

Поиск

Поддержать автора

руб.
Автор принципиальный противник продажи электронных книг, поэтому все книги с сайта можно скачать бесплатно. Перечислив деньги по этой ссылке, вы поможете автору в продвижении книг. Эти деньги пойдут на передачу бумажных книг в библиотеки страны, позволят другим читателям прочесть книги Ольги Денисовой. Ребята, правда - не для красного словца! Каждый год ездим по стране и дарим книги сельским библиотекам.

Группа ВКонтакте

12Ноя2009
Читать  Комментарии к записи Читать книгу «Одинокий путник» отключены

Колдуну Лешек позволял называть себя малышом, почему-то в его устах это звучало необидно.

Хозяйка позвала их в дом, и по дороге колдун обнимал ее за пояс, а Лешек чувствовал себя лишним… пока не увидел на крыльце девушку. Наверное, это была Леля, про которую говорил колдун, потому что тот вручил ей стеклянные бусы. И она так обрадовалась, что, не смущаясь Лешека, прыгала на одной ноге и смотрела сквозь бусины на солнце. Ей было лет четырнадцать или пятнадцать, а может и больше. Лешек остановился внизу, не смея к ней приближаться, и рассматривал ее долго и пристально: тонкие и в то же время округлые руки, мягкие черты лица, с зелеными глазами, как у матери (но вовсе не обжигающими, а прозрачными на солнце), ее гибкий, опоясанный цветной веревочкой стан, ее босые ноги, совсем маленькие и розовые уши, и густую косу, и выпуклую грудь. Женщины казались ему удивительными существами — нежными, мягкими на ощупь и… беззащитными, чувствительными.

— Чего уставился? — девочка надменно повела плечом.

— Ты очень красивая, — честно ответил Лешек.

— Конечно. Только не про тебя! — усмехнулась она и тряхнула косой.

Лешек не понял, что она имеет в виду, но ему все равно стало немного обидно.

— Почему? — спросил он.

— Мал еще!

— Хочешь, я спою про тебя песню? — он шумно сглотнул: ему хотелось сделать для нее что-нибудь приятное, с одной стороны, и чтобы она посмотрела на него благосклонно, с другой.

— А ты умеешь? — презрительно поморщилась она.

— Умею.

— Ну спой, — она снова повела плечом, опустила косу вперед и присела на ступени крыльца, перебирая ее кончик пальцами.

И Лешек спел. Ему часто удавалось петь сразу, без всяких размышлений, — и слова, и музыка рождались в нем по волшебству. Нет, для этого, конечно, нужен был определенный настрой, так просто могло и не получиться, но сейчас именно такой настрой он в себе и ощущал. И песня его порхала вокруг ее головы, как бабочка, от нежных крыльев которой шло еле заметное дуновение. Он пел про волшебный сад, полный цветущих деревьев, среди которых под лучистым солнцем распускается прекрасный белый цветок. Про трепетные полупрозрачные его лепестки и яркую спрятанную в них сердцевину. И кончалась песня хорошо: цветок срывал красивый юноша, и тот не вял над его постелью, даже когда наступила зима.

— И это — про меня? — тихо спросила девочка, наклонив голову и подняв брови.

— Да, — ответил Лешек смущенно.

— Пойдем, — она решительно поднялась с крыльца и направилась в сад.

Лешек пошел за ней, опустив голову и глядя на ее мелькавшие под рубахой щиколотки, — и ходили женщины особенно: плавно, ступая узко, и ему казалось, что земля слишком тверда для прикосновения их ступней.

Девочка завела его вглубь сада, где по обе стороны дорожки росли цветы, долго рассматривала их, а потом выбрала самый большой, только не белый, а чуть розоватый, безжалостно сорвала и протянула Лешеку.

— На, возьми. Только он завянет.

Лешек подумал, что ему совсем не хочется, чтобы цветок завял.

— Пойдем, я тебя познакомлю с моими братьями. Домой сейчас нельзя, мама рассердится, так лучше уж поиграть на улице.

— А почему мама рассердится? — спросил Лешек.

— Глупый ты, потому что маленький. К ней же Охто пришел, они будут любить друг друга, и нам на это смотреть незачем.

— А разве нельзя смотреть на то, как люди любят друг друга?

Девочка прыснула:

— У тебя что, родителей не было?

— Были, конечно. Только отец умер, когда мне был всего год. А мама — когда мне было пять.

— А Охто тебе кто?

Лешек задумался: а кто ему колдун?

— Он мой друг, — ответил он, перебрав все возможности. — Так почему на это нельзя смотреть?

— Потому что это должно происходить наедине, когда никто им не мешает.

— Тайно?

— Нет, не тайно, а просто… чтобы никто не видел.

— А если кто-нибудь увидит?

— На такое нехорошо смотреть.

Лешек ничего не понял и решил спросить об этом колдуна.

— Мой отец тоже умер. Давно, — сказала девочка, — но я его помню. Он был очень сильный и красивый.

Братьев Лели они не нашли и долго сидели на крутом берегу реки, разговаривая. Лешек до этого никогда не говорил с девочками, и ему было интересно. Выяснилось, что девочки знают гораздо больше мальчиков из монастыря. Он успел поведать Леле свою историю, правда, опустив некоторые подробности монастырской жизни. Ему, например, было стыдно ей признаться, что Лытка его защищал от других ребят, и совершенно невозможным казалось рассказать, что в монастыре его секли розгами: это так гнусно, что ни одна девочка не захочет с ним после этого разговаривать. А тем более такая умная и красивая, как Леля. И историю с Дамианом пересказывать не стал, она с самого начала и до конца представлялась ему бесславной, просто сказал, что тяжело заболел, а когда она спросила, чем, ответил, что простудился.

Зато от нее он узнал, что ее мать зовут Милушей, что она ведунья и все село ходит к ней спрашивать совета в делах. А Лелей ее назвали по имени Весны, но она родилась очень похожей на мать и тоже станет ведуньей, когда научится. Она и сейчас умеет кое-что угадывать. Например, что Лешек соврал про простуду.

— Почему? — Лешек покраснел и спрятал глаза.

Она рассмеялась:

— Знаешь, это любой бы угадал, по твоему лицу сейчас. Но когда ты врал, это было незаметно, ты здорово умеешь врать. Я, например, никогда не вру.

— В монастыре не врать нельзя…

— Почему?

Лешек вздохнул:

— Просто нельзя, и все.

— Ладно, не хочешь — не говори. А про простуду ты соврал, потому что болезнь выглядит не так, как рана. Ты был ранен, и очень тяжело. А если ты встанешь, я смогу сказать куда.

— Не надо, — Лешек замотал головой.

— Да чего ты боишься-то?

— Я не боюсь, я не хочу.

— Ну пожалуйста! Мне так интересно проверить, правильно я чувствую или нет!

Лешек пожал плечами:

— Если тебе так нужно… мне не жалко.

Он поднялся на ноги, а Леля начала водить вокруг его тела открытыми ладонями, но не прикасалась к нему, просто держала их близко к телу. Но даже это показалось Лешеку очень приятным, и ему очень хотелось, чтобы она случайно до него дотронулась.

— Как-то странно… — пробормотала она, — ничего не понимаю. У тебя что, была не одна рана?

Лешек покачал головой.

— Тогда вот так, — она провела пальцем вдоль одного из шрамов, — вот так, так, так и так. Правильно?

— Молодец! — раздался вдруг голос колдуна. — Совершенно точно.

— Ничего себе! А как так получилось? — удивилась Леля.

— Это в лесу на него прыгнула рысь, — серьезно ответил колдун, — он не растерялся и свернул ей шею. Но раны загноились, поэтому он чуть не умер.

— Правда? — Леля открыла рот, глядя на Лешека совсем по-другому. — А зачем врал про простуду?

 

Когда они с колдуном возвращались домой, Лешек, прижимавший к себе розовый цветок, спросил:

— Охто, а можно сделать так, чтобы он не завял до самой зимы?

Колдун пожал плечами:

— Попробуем. Но вообще-то это неправильно. Он уже не будет живым, и от него останется одна скорлупа, а настоящего цветка за этим не будет.

— А можно, чтобы он остался живым?

— Нет, Лешек. Нельзя заставить цветок цвести, если он сам этого не хочет. И никакое колдовство не поможет. Но мы можем его прорастить, и тогда он распустится на следующий год. А может, и раньше, если будет жить в тепле.

— Охто, расскажи мне, что значит «любить друг друга».

— Ну… Вот ты любил Лытку, а Лытка — тебя. Я люблю тебя, а ты — меня. Мы заботимся друг о друге, жалеем, помогаем, скучаем. Разве это непонятно?

— Нет, я про другое. Я про то, на что нехорошо смотреть.

Колдун покосился на него, не понимая.

— Ну, вот вы сейчас с Милушей любили друг друга?

— А! Вот ты про что! — улыбнулся колдун. — Ну да, любили. А ты откуда знаешь?

— Мне Леля сказала.

— Леля больно умная стала, замуж ее пора отдавать, — усмехнулся колдун вполне беззлобно.

— Так почему на это нельзя смотреть?

— Потому что мужчина и женщина в такие минуты беззащитны. Для них не существует ничего, кроме них двоих, они хотят быть как можно ближе друг к другу, ласкают друг друга. И не хотят, чтобы кто-то на них смотрел. Это как разговор наедине, только… телесный.

— Но матушка, например, меня любит и меня ласкает, ведь правильно? И ты на это смотришь совершенно спокойно.

— Нет, это не то. Твой монастырь — просто кошмарное место! Каждый ребенок, выросший в семье, знает, что такое любовь между мужчиной и женщиной!

И колдун пустился в долгие объяснения, и Лешек, наверное, кое-что понял, но все равно не до конца.

 

А на следующей неделе колдун взял Лешека с собой, и на этот раз они ездили по деревням — с медвежьей шкурой, бубном, поясом, увешанным оберегами: колдун просил у богов хорошего урожая.

Вокруг Пельского торга, на широких заливных лугах, деревень стояло несколько — это были свободные земли, и дань с них платили посаднику. Лешек уже знал, что болото, отделявшее реку Пель от земель монастыря, называется Безрыбный мох, и очень удивлялся: а бывает ли болото рыбным? Но колдун на это рассмеялся и сказал, что рыбных болот он не встречал, а вот безрыбных — сколько угодно. Была и деревня, которая именовалась «Безрыбное», но, к удивлению Лешека, именно она и славилась рыбным промыслом — оттуда на торг везли здоровых осетров и красивых, вкусных стерлядок. А вот в деревне Рыпушки, напротив, рыбы отродясь не ловили — словно, проплывая по Пели, она обходила это место посуху. Зато в Рыпушках родилось много хлеба и сено оттуда везли в село — лучшего сена было поискать. Деревни эти были невелики — дворов десять-пятнадцать, но жили в них большие семьи, сразу три-четыре колена.

Они прибыли в первую деревню, Ягово, ближе к закату, к тому времени колдун вторые сутки ничего не ел и не пил, и Лешек всю дорогу приставал к нему, как у него это получается, а главное — зачем.

— Понимаешь, чтобы петь богам, надо до них добраться. А сытое брюхо не очень располагает к путешествиям, — усмехался колдун.

— А можно я буду тебе помогать?

— Конечно. Только не подходи ко мне, пока горит костер. А вот как только огонь погаснет, тогда мне даже нужно помочь.

В деревне их приветствовали поклонами и встречать вышли в основном старики. Колдун кланялся им в ответ очень уважительно, и Лешек от него не отставал.

— Что просят боги в этом году, Охто? — спросил один дедушка, видно, самый старший в деревне.

— Пока не знаю. Для начала шелковый платок и зерно. Но козленка можете начинать жарить, ни я, ни боги не откажемся, — он улыбнулся. — Если попросят что-нибудь еще, я скажу утром.

На невысоком холме, под которым стояла деревня и в разные стороны от которого разбегались поля, уже приготовили дрова для костра, и колдуну оставалось их сложить островерхим шалашом. Постепенно к холму подходили остальные жители деревни, но в отличие от стариков оставались на почтительном расстоянии от сложенного костра, переговаривались негромко: на их лицах отражалась торжественность предстоящего действа, они с уважением и страхом смотрели на колдуна и с любопытством на Лешека.

Колдун скинул плащ, кафтан и сапоги, подпоясался и надел медвежью шкуру, которую Лешек не без трепета помог ему застегнуть.

— Отойди к старикам. Когда от костра останутся только тлеющие угли, сделай им знак, что можно расходиться. После этого можешь меня поить вот отсюда, — он протянул Лешеку туесок, — до рассвета надо закончить, времени не так уж много.

Он надел на себя медвежью голову, чем снова напугал Лешека, разжег костер и сел очень близко от него, прямо в шкуре. Лешек подумал, что колдуну не только жарко, но и душно под ней. Сначала колдун просто сидел перед высоким огнем, положив подбородок на колени, — это было долго и скучно, но никто из деревенских не роптал. Однако когда костер начал догорать, колдун подсел к нему ближе и кидал на горящие угли какую-то траву, от которой вверх поднимался пахучий белый дым. Потом, когда трава кончилась и последние клубы дыма растаяли в полумгле летней ночи, он снова замер и сидел неподвижно, как вдруг до Лешека донесся еле слышный звук, похожий на тонкое гудение жука, рассекающего крыльями воздух. Лешек не понял, откуда он исходит и что может издавать этот звук; между тем деревенские подняли головы и лица их оживились.

Звук нарастал медленно и постепенно перешел в дрожь, которая легкими толчками сотрясала воздух; к шороху присоединился шипящий свист. И каждый толчок, ударяя Лешека в грудь, заставлял его сердце стучать в такт этому биению. Только когда толчки усилились, обретая сложный ритм, и свист превратился в звон, Лешек понял, что это поет бубен колдуна.

Между тем колдун, одетый в медвежью шкуру, стал постепенно выпрямляться, настолько медленно, что уловить движения было невозможно. И вместе с ним над тлеющими углями начал подниматься огонь — так же медленно, неуловимо, и языки его метались в ритме, который задавал им бубен. Лешеку тоже хотелось двигаться в этом ритме, и сердце его трепыхалось беспомощно, не в силах его повторить.

Когда колдун расправил плечи, бубен его сотрясался в неистовом биении, огонь плясал ему в такт, и тут появился новый звук — глухой и низкий, похожий на утробное ворчание зверя, и Лешек не сразу догадался, что это поет сам колдун. Его песня, нарастая, напоминала и медвежий рев, и вой ветра, и грохот грозы, и клокочущий в горле победный крик. Босые пятки сдвинулись с места, и по земле побежала дрожь, вплелась в содрогания воздуха, и казалось, небо тоже трепещет, как тугая кожа бубна.

Тело колдуна изгибалось, металось, как тень в неверном пламени, его запястья, выпадавшие из когтистых лап, казались тонкими и хрупкими, грузное с виду тело двигалось гибко и стремительно. Лешек смотрел на эту пляску как завороженный, сердце его поймало ритм и стучало теперь где-то в горле. Ему было страшно. Колдун, продолжая трясти землю ногами, переместился в середину костра, и огонь плясал вместе с ним и вокруг него: угли выбрасывали вверх ослепительные искры и покрывали бурый мех сияющей накидкой.

А потом — Лешек не понял, когда произошла перемена — он увидел, что никаких человеческих запястий нет и бубен сжимают когтистые медвежьи лапы, и ритм отбивают не босые ступни, а лохматые косолапые ножищи, и рев зверя нисколько не похож на песню: это крик силы, исторгаемый глоткой хищника: долгий, протяжный и торжествующий.

Бубен смолк, и мертвая тишина охватила холм, настолько неестественная, что, казалось, на него опустили прозрачный непроницаемый колпак. Зверь встал на четыре лапы, с достоинством, исподлобья огляделся по сторонам, вышел из костра и лег рядом с ним, повернувшись носом к огню. И в этот миг вверх бесшумно взметнулся столб пламени. Лешек чувствовал, что все вокруг, так же, как и он, смотрят на это пламя, и взгляды эти не позволяют огню упасть, угаснуть раньше времени.

Он не знал, сколько это продолжалось, и не замечал, как темнело вокруг. А когда небо осветилось ранней зарей, пламя опало, потускнело и заиграло на углях робкими синеватыми бликами. Лешек глубоко вдохнул и понял, что все закончилось. На земле перед костром лежал не медведь, а колдун, раскинув руки в стороны, и пальцы его слегка подергивались. Лешек оглянулся и поймал вопросительные взгляды людей: он кивнул им и пожал плечами. Но этого оказалось достаточно: медленно и молча деревенские потянулись с холма, и плечи их опустились, и головы поникли, словно они очень устали. Лешек тоже чувствовал, что в нем не осталось ни капельки сил, но подбежал к колдуну и с опаской тронул медвежью морду. По телу колдуна прошла судорога, и Лешек подумал, что голову зверя надо откинуть назад, потому что под ней тяжело дышать.

Лицо колдуна было потным, волосы слиплись, губы дергались, а глаза оставались закрытыми. Лешек кинулся расстегивать крючки на медвежьей шкуре, и, когда влажный ночной воздух коснулся груди колдуна, тот шепнул:

— Жарко. Сними ее…

Лешек торопился, и крючки цеплялись за густой мех. Он хотел передвинуть колдуна на землю, но не справился, и тот еле заметно покачал головой:

— Не надо. Пить.

И рубаха, и штаны колдуна насквозь промокли от пота. Лешек расстегнул на нем пояс, вспомнив, что так делала матушка, и дышать колдуну стало легче; потом осторожно поднял его тяжелую голову и старательно напоил из туеска крепким и сладким отваром.

Не прошло и пяти минут, как жар сменился ознобом — зубы колдуна стучали, он пытался свернуться калачиком и никак не мог. Лешек нашел неподалеку его плащ и подумал, что мокрую одежду надо снять, но сначала подкинул на догоравшие угли немного сухих веток, а сверху — дров потолще, и через минуту огонь осветил и согрел пятачок пространства вокруг.

Раздеть колдуна оказалось не так уж трудно, Лешек завернул его в теплый плащ, повернул лицом к костру и прикрыл его спину меховой шкурой.

— Ну как, Охто? Тебе так лучше?

— Спасибо, малыш. Дай мне еще глоточек.

Поделиться:

Автор: Ольга Денисова. Обновлено: 23 декабря 2018 в 1:59 Просмотров: 4879

Метки: ,