Игорь. 20 сентября, вечер
…Молодецкое сердце не выдержало — смял он девичью красу.
Она обнимала его и назвала милым медвежонком. Игорь так и не понял, как к этому относиться. Смешно было рассчитывать на победу над героем спецназа, но и столь позорного поражения Игорь не ожидал. Даже не одним ударом — одним движением поставить на колени и вынудить корчиться от боли и лить слезы — это, конечно, профессионально. Но она обнимала его. Просто пожалела? Да наверняка!
Еще накануне, днем, когда Игорь проснулся и увидел ее спящей на расстоянии вытянутой руки, он понял, что крепко влип. Смутное томленье от ее очарования неожиданно вылилось в тяжелую жгучую страсть, клокочущую и рвущуюся наружу. Он не ожидал этого от себя, совершенно не ожидал. Было ли этому виной появление Сергея с его примитивными желаниями, или близость ее тела и его пьянящие запахи, или пережитый ночью переход, обостривший его восприятие еще сильней? Какая разница?
Игорь хотел и не мог отвести от нее взгляд. Защитить, укрыть, окружить заботой и нежностью — теперь этого не хватало. Пока его желания не шли дальше проявлений теплого дружеского расположения, он мог позволить их себе. А что делать теперь? Что делать с мучительным влечением, потребностью сейчас же, немедленно сгрести ее в охапку, прижать к себе и унести куда глаза глядят, подальше от этого сильного и красивого героя? А там будь что будет…
Он собирался взять себя в руки и хотя бы успокоиться, ушел из домика и долго бродил, прихрамывая, по берегу озера, пока не увидел метрах в двадцати от берега одинокую белую кувшинку. Было бы верхом безрассудства после перехода по болоту снова лезть в ледяную воду, но Игорю как раз хотелось чего-нибудь безрассудного, отчаянно глупого и решительного. Он разделся и поплыл за цветком, надеясь, что озеро немного охладит его пыл. Змею в воде он приметил не сразу — она плавала кругами вокруг кувшинки, приподнимая головку над водой. И встреча эта снова убедила в том, что его восприятие мира меняется. Он словно на миг оказался в ее чешуйчатой шкурке, ощутил, как прохладная вода вьется вдоль гибкого тела, тонко, еле слышно вибрирует пространство вокруг, и заметил приближение собственного теплого дыхания. Ты отпустил нашу сестру. Мы проснулись сами и разбудили белый цветок, чтобы ты мог обрадовать ту, которая нас боится.
Игорь тряхнул головой, но гадюка, почуяв его приближение, поплыла на середину озера, и наваждение исчезло.
Ей понравился цветок. Она была смущена и обрадовалась. Или ему это только показалось?
Он дал себе слово, что не прикоснется к ней, он не имеет права к ней прикасаться. И постоянно ловил себя на том, что мучительно ищет повода оказаться к ней как можно ближе.
И ее юбка, сделанная из занавески, снятой с окна… Ее босые ножки с круглыми коленками, крепкие, как у гимнастки, и нежные, как у младенца…
И после всех его метаний, попыток обмануть и ее, и самого себя, после того, как он не мог уснуть ни на минуту за последние сутки и мужественно выслушал десяток сальных шуток героя спецназа, не шевельнув даже бровью, после того, как уверился в том, что сходит с ума, раздваивается, расщепляется — после этого он увидел в окно, как Сергей на руках уносит Маринку в лес.
Игорь не мог поверить своим глазам. Он так надеялся, что герой спецназа вовсе не нравится ей, и она почти убедила его в этом. Тем больней оказалось разочарование. Смотреть на нее в чужих руках было горько, и Игорь хотел отвернуться. Вот почему ревность называют жгучей. Потому что она действительно жжет, но не как огонь, а как кислота. Разъедает все внутри, и от этого хочется свернуться в узел, сжаться, спрятаться от самого себя…
Он со стоном оттолкнулся руками от подоконника, как вдруг почувствовал беспокойство. Он уже не мог отличить самообмана от реальности, его интуиция перестала подсказывать ему верные ответы. А кроме того, он и не предполагал, что Сергей затеял эту игру против воли Маринки. И когда понял, что она сопротивляется всерьез, то чуть не опоздал.
Игорь бежал и ругал свою глупость, свои надуманные принципы, свое неумение отстаивать собственные интересы. Чем он думал? Куда смотрел? Почему не пошел с ней? Ведь она хотела его позвать, она сто раз говорила, что боится Сергея и не доверяет ему! Не хотел навязываться? Собирался гордо уйти в сторону?
Он ни секунды не сомневался в безуспешности своей отчаянной попытки ее защитить, и план его был прост: пусть герой разбирается с ним, с ним, а не с ней. Для Сергея это игра, он не понимает, в чем неправ. И Маринкино сопротивление — нарушение правил игры. Только всему есть предел, и бить ее по лицу не стоило. Это непростительно ни в какой ситуации, этому не может быть оправдания. Ну почему она сразу не позвала на помощь?
Да, герой спецназа обломал его настолько просто, что Игорь не мог не отдать ему должное. И если бы Маринка не обняла его и не назвала милым медвежонком, это было бы трудно пережить. Игорь хорошо знал самого себя, не принижал собственных достоинств и всегда реально оценивал свои силы. Если он что-то и доказывал, то лишь самому себе. И, вроде бы, никогда раньше его самоуважение не страдало от таких ситуаций. Но в этот раз было противно.
А еще она всю дорогу, до самого домика, держалась за его локоть. Она доверяла ему… А он, как последняя тварь, думал о том же, о чем и Сергей.
Маринка захлопнула дверь и задвинула тяжелый засов. Потом подумала, осмотрелась и выкинула за дверь вещмешок и плащ-палатку.
— Пусть делает, что хочет, — злобно сказала она и села на кровать, — мне наплевать. Он ненормальный, честное слово.
Игорь мог бы с ней поспорить и обязательно объяснил бы ей, что это была всего лишь игра. И если бы Сергей не ударил ее по лицу, наверное, так и сделал бы.
— Послушай, Медвежье Ухо… Неужели я похожа на такую женщину? Неужели я дала хоть малейший повод?
Он покачал головой и закусил губу.
— Просто ты очень красивая. Он не устоял. А тебе надо было сразу позвать меня.
— Да ты что? — она посмотрела на него, как на глупого ребенка. — Зачем бы я стала тебя подставлять?
Вот, значит, как. Пожалела… Нет, она, конечно, рассудила здраво — никогда бы он с Сергеем не справился, но… Она в него совсем не верила…
— Я не думала, что этот придурок перейдет все границы. А вы с ним и так друг друга терпеть не могли, зачем же провоцировать? Не обижайся. Пожалуйста. Я же знала, ты бы так просто этого не оставил… Я боялась, что он тебя убьет. Случайно. Он же силу не рассчитывает.
— Рассчитывает, — Игорь горько усмехнулся, — только у него удар поставлен на такого же, как он сам, тренированного, кто удар держать умеет.
— Ты индеец, Медвежье Ухо… Ты гораздо сильней его.
Он улыбнулся:
— Да ладно… Я, во-первых, действительно не обижаюсь, а во-вторых, вовсе не стремлюсь мериться с ним силой. И не смей меня утешать, честное слово, меня это не задевает.
Она не в первый раз пыталась его в чем-то убедить, и ее попытки действительно казались ему обидными, куда более обидными, чем невозможность победить Сергея.
— Давай-ка пообедаем, — предложил он, надеясь свернуть разговор.
До самого вечера он старался не смотреть на нее, но глаза сами собой поворачивались в ее сторону. Она снова переоделась в юбку из занавески, сидела на кровати босиком и читала «Пятнадцатилетнего капитана». Игорь мусолил в руках листок со списком и перелистывал латинский словарь.
За чаем Маринка неожиданно спросила:
— Слушай, а у тебя есть кто-нибудь?
— В смысле? — не понял Игорь.
— Ну, девушка… женщина…
— Нет, — ответил он смутившись. Но Маринка не стала продолжать, тут же начав говорить о Жюль Верне.
Когда же она опять влезла на кровать и уткнулась в книжку, он не выдержал и вышел прогуляться. До заката оставалось часа два, но Игорь заранее знал: сегодня они снова никуда не пойдут. Он не смог бы объяснить, почему был в этом уверен. И мысль о том, что еще целые сутки ему придется провести наедине с Маринкой, в маленьком домике, и пугала его, и заставляла трепетать.
Он прошел вдоль берега озера, всматриваясь в воду — не появится ли там еще одна кувшинка? Но, конечно, никаких кувшинок не увидел и сел около воды на поваленное дерево. Он же не мальчишка, чтобы изводить себя такими глупостями! Но если он только намекнет ей на свое отношение, это разрушит все: ее уважение, доверие, понимание… Она не ждет от него ничего подобного. Как жаль, что не ждет…
Если бы можно было сделать для нее что-нибудь эдакое, красивое и сумасбродное. Чтобы она не догадалась ни о чем и в то же время не смогла не заметить. Как это получилось с кувшинкой. Только цветы в конце сентября не цветут, и даже если он обойдет весь лес, то ни одного не встретит.
Игорь вздохнул и не сразу заметил, что не один. Чужие ощущения вплелись в собственные непроизвольно, естественно. В первый раз волк подходит к волчице с опаской, но все равно подходит. Волк прогонит соперника не для того, чтобы уйти с гордо поднятой головой.
— У людей все сложней, — вслух ответил Игорь, оглянувшись: зверь сидел неподалеку и не мигая смотрел ему в спину.
Звери не умеют думать. Игорь знал это наверняка. А еще они не знают благодарности — доброе к ним отношение просто фиксируется ими и закрепляется условным рефлексом. Почему же волк чувствует именно благодарность? Или инструкторы его просто обманули и вся их зоопсихология ничего не стоит?
Волк встал и, оглядываясь, двинулся в сторону болота, как будто звал за собой. Игорь поднялся вслед за зверем — никакого подвоха он от волка не ждал.
Они прошли сквозь небольшой ельник, и за ним, вдалеке, показалась маленькая, но красивая роща. Игорю показалось, что солнце выглянуло из-за туч, — в такие яркие краски были раскрашены деревья. Желтый, красный, оранжевый! Оказывается, пока они вели ночной образ жизни, наступила золотая осень. И даже серенькая погода не могла заставить листья поблекнуть. Игорь довольно усмехнулся — ему захотелось собрать деревья в один огромный букет. Но букет осенних листьев будет ничем не хуже.
Только на подходе к роще возникло неожиданное препятствие — глубокий овраг, полный воды и уходящий в болото. Волк легко перепрыгнул на другую сторону, а Игорь почесал в затылке. Но в конце концов махнул рукой, разулся, закатал штаны и перешел его вброд. Нет, после этого просто букета будет мало. Да и поставить его некуда. Надо сплести венок — на ее голове это будет смотреться чудесно. Когда-то Светланка показывала ему, как это делается.
Игорь потратил не меньше часа на это хитрое занятие: кленовые листья не хотели соединяться друг с другом, разваливались и рассыпались, и черенки их обламывались, пока он не догадался сделать основу из рябиновой ветки с тремя оранжевыми гроздьями. Получилось красиво и прочно.
Волк лежал неподалеку, высунув язык, и смотрел на его дело сквозь прикрытые глаза.
— Считаешь, я ненормальный? — посмеиваясь, спросил Игорь.
Волк фыркнул.
— Я тоже так думаю.
На обратном пути, когда он собирался войти в воду, зверь вдруг забеспокоился, прыгнул обратно и заскулил в нескольких шагах от Игоря.
— Что? Подойти к тебе? Да пожалуйста!
Он шагнул в сторону волка и присел от боли — в пятку воткнулось что-то твердое и острое. Игорь нагнулся и поднял ногу: между двух круглых камней, поросших травой, вверх торчал коготь. Длиной не меньше пальца, загнутый на конце. Неужели медвежий? По форме и по длине очень было похоже на то. Игорь попробовал его вытащить — как ни странно, коготь выдернулся легко. В его основании была просверлена дырочка, а к ней бронзовым колечком присоединялся тонкий кожаный ремешок.
— Да это оберег! — Игорь подмигнул волку. — Будем считать, что это твой подарок! Спасибо, серый зверь.
Волк кивнул, как будто поклонился, прыгнул на другой берег и исчез в ельнике. Игорь надел оберег на шею и спрятал под футболку — наверное, девушке такую штуку дарить не стоит. Еще уколется.
Маринка его ждала и отодвинула засов еще до того, как он постучался в дверь.
— Ты так долго, Медвежье Ухо… Я думала, что-то случилось.
Игорь покачал головой, вынул из-за спины венок и надел ей на голову. Она посмотрела вверх, осторожно потрогала листья руками и улыбнулась.
— Это ты мне?
Он кивнул и опустил глаза. Маринка вытащила из-под подушки серебряное блюдце и посмотрела на свое отражение.
— Здорово! Тебе его в зубах принесла змея?
Он спрятал улыбку и покачал головой:
— Нет, не змея. Волк. Я сидел на поваленном дереве, а он подошел ко мне и принес…
Маринка расхохоталась, не дожидаясь конца истории. В печке трещали дрова, уютно горели свечи на спинке кровати. Игорь скинул фуфайку, сел на пол, опираясь на кровать, и снял сапоги.
— А что, нам разве не пора собираться? — удивилась она.
Он покачал головой:
— Сегодня мы никуда не пойдем. Вот увидишь. Так что можешь отдыхать дальше.
— А почему?
— Не знаю. Время не пришло.
— А я чаю согрела. Хочешь?
Игорь кивнул. В венке она была еще красивей и желанней. Он смотрел на нее снизу вверх и не мог опустить глаз. Она смутилась под его взглядом, зарделась, стараясь на него не смотреть. Да что же он делает? Игорь попробовал отвести взгляд, но тот немедленно уперся в разрез на юбке. До самого пояса.
Когда Маринка протянула ему кружку, у него дрожали руки.
— Что с тобой, Медвежье Ухо? — она присела на колени напротив него, совсем близко, и рука ее скользнула по его волосам и плечу. Игорь зажмурился и стиснул кружку покрепче.
— Все в порядке, — шепнул он.
— Ты мне врешь. У тебя что-то болит?
Он помотал головой и поставил кружку на плиту, чтобы не уронить. Надо что-то делать… В первый раз волк подходит к волчице с опаской, но все равно подходит.
— Медвежонок… — прошептала она еле слышно, обняла его за шею и притянула к себе.
— Что же ты делаешь? — выговорил он с трудом.
Маринка в испуге отдернула руки:
— Мне показалось… Значит, я тебе совсем не нравлюсь?
В ее голосе было столько отчаянья, и страха, и застенчивости.
— Я просто идиот… — выдохнул он, сгреб ее обеими руками и прижал к груди.
Она дрожала, как листик на ветру.
— Не бойся, Огненная Ладонь. Ты очень мне нравишься, ты даже представить себе не можешь, как ты мне нравишься… — шепнул Игорь в ее горячее розовое ухо. Этого не может быть. Это такой сон, счастливый сон. Он не спал больше суток, и теперь его разморило. Что еще ему могло присниться?
— Медвежонок, — она высвободила руку, подняла лицо и погладила его голову, — милый медвежонок.
Он осторожно взял ее губы в свои — жаркие, мягкие губы. Как же давно он этого хотел! Ему казалось, что он не смеет об этом мечтать, но он мечтал об этом, еще как мечтал, с того самого момента, как она уснула у него на плече, на вышке. И даже раньше — когда он помогал ей перетащить через железную дорогу велосипед. Да, наверное, уже тогда он в первый раз представил себе, как это могло бы быть… Руки сами собой сжались сильней — на хрупких лопатках под мягким свитером.
Он оторвался от ее губ и положил ее голову себе на плечо, сминая руками ее тело и боясь что-нибудь нечаянно сломать.
— Ты очень, очень нравишься мне, — повторил он на всякий случай, — настолько, что я… Отгадай, что я сейчас с тобой сделаю?
— Мне страшно даже предположить, — она обнимала его плечи и судорожно гладила их руками. — Я так хотела этого, Медвежье Ухо. Я так давно хотела этого, что сейчас даже не верю, что это происходит на самом деле… Ты удивительный, ты… самый сильный. И самый смелый. Ты самый… хороший…
Теперь главное — не сорваться, не превратиться в дикого зверя. Держать ее в объятьях — это так здорово, но этого так мало, так мало! Ее маленькое упругое тело льнет к нему, прижимается, как будто хочет в нем раствориться. Как же это хорошо… До одури, до дрожи, до боли в груди…
Игорь поднялся и поднял Маринку вслед за собой. От печки исходил удушающий жар. Или это огонь, жгущий его изнутри? Нельзя же так, сразу? Он на секунду отпустил ее и сбросил свитер вместе с футболкой одним движением. Она прижалась к нему еще тесней, венок с ее головы давно скатился на пол…
— Я тоже так хочу, — пробормотала она.
Он покачал головой:
— Нет. Так не получится. Или ты хочешь, чтобы я сошел с ума?
Он осторожно снял с нее свитер: под ним была черная обтягивающая футболка с широким вырезом. Игорь глубоко вдохнул, как будто собирался нырять, погладил рукой ее грудь и поцеловал ямочку между ключицами.
— Ты очень красивая. Я боюсь на тебя смотреть.
— А я хочу изучить тебя всего… Каждую впадинку и каждую родинку. Ты такой… медвежонок, — она всхлипнула и прижалась к нему, но тут же дернулась и подалась назад, — ай!
— Что? Что такое?
— Я укололась… — она улыбнулась и взяла в руки его оберег.
Игорь посмотрел на царапинку у нее на груди и губами снял каплю крови.
— Ну, теперь ты будешь со мной навсегда, — он ей подмигнул, — в медвежьем когте — любовная магия. Если оцарапать им девушку, она на всю жизнь останется твоей…
Он скинул оберег на кровать.
— Ты нарочно это сделал?
Он покачал головой:
— Это судьба…
Радужный свет из окна затмил неровное пламя свечей — перелет-трава спустилась и посмотрела в домик.
— Она подглядывает за ними! — возмутилась Маринка. — Подлая!
— Она любуется на тебя, — улыбнулся Игорь.
— Нет уж! — Маринка решительно развязала узел на поясе. — Нечего ей тут делать!
Она накинула занавеску на два гвоздика, вбитых в раму. И с этой минуты Игорь потерял голову окончательно.
— Ты спишь, Медвежье Ухо?
— Конечно нет, — Игорь с трудом разлепил веки.
Свечи успели догореть, в печку тянуло сквозняком, а радужный свет сочился сквозь занавеску, разбрасывая по домику призрачные переливчатые блики.
Ее голова лежала у него на плече, и ему очень нравилось, что для двоих эта кровать узковата.
— Знаешь… ты только не смейся… я думала, ты размножаешься поцелуями… — прошептала она.
— Нет, — ему и вправду захотелось рассмеяться.
— Мне так хорошо с тобой, Медвежье Ухо… — она провела рукой по его щеке, — ты надежный. Я не верю, что умру. Ты обязательно меня спасешь. Мы будем жить долго и счастливо и умрем в один день. Лет через сто.
Новые комментарии