Маринка. 18 сентября, день
Долго ли, коротко ли, низко ли, высоко ли — скоро сказка сказывается, да не скоро дело делатся.
Маринка проснулась от того, что ей стало жарко и солнце светило в глаза. Она высунула голову из спальника и огляделась. Ну конечно! Пуховый спальник, хоть и легкая, но пуховая куртка, теплый спортивный костюм, да еще и подстилка из еловых веток — она так и знала! Вместо того чтобы отдыхать, Игорь устраивал ее постель. А она отключилась и даже не помнила, как он укладывал ее спать. И ведь говорила, что никогда не устает.
Вылезать из уютного теплого гнездышка не хотелось, но и сна не было ни в одном глазу. А еще она была бы не прочь чего-нибудь съесть. Повалявшись еще минут десять, Маринка все же вылезла на свежий воздух.
Полянка, которую им подобрала для дневки перелет-трава, оказалась просто чудесной: опушка сухого, светлого леса, речка с коричнево-красной прозрачной водой и невысокий песчаный бережок. Теплый мягкий мох у леса, зеленая трава у реки — сюда хорошо приезжать на пикник.
Игорь, оказывается, не только уложил ее спать, но и набрал дров для костра и подвесил над ним кастрюлю с водой — поднеси спичку, и через десять минут вскипит чай. Сам он спал между кочек на белом коврике, похожем на туристический, но узком и коротком. До него солнце еще не доползло, и, похоже, он так и не согрелся, да и покрывался он только своей фуфайкой. Маринке неожиданно стало жаль его: она преспокойно спала в теплом гнездышке, а он в это время, с больной коленкой, собирал дрова. И теперь мерзнет, вместо того чтобы греть ногу.
Она накрыла его развернутым спальником, осторожно подоткнув его со всех сторон, стараясь Игоря не разбудить. Ведь проснется и не станет греться под одеялом, побежит что-нибудь делать. Индеец. Какой он смешной, когда спит… Вовсе не взрослый человек, а маленький медвежонок. С челочкой на лбу…
Ей непременно захотелось сделать для него еще что-нибудь. Например, приготовить еды. Чтобы он проснулся, а у нее уже была горячая каша с мясом. И кипяток для чая. Надо посмотреть, что у него с собой в запасе. Маринке рюкзак собирала бабушка и из еды положила гречку с тушенкой, сахар, чай и топленое масло. И множество других полезных вещей, про которые Маринка и не подумала: например, два мотка тонкой капроновой веревки. И для Игоря лично отдала свой мешочек с песком, сделанный из штанины старых джинсов, греть ногу. У бабушки тоже болели суставы на ногах, и она знала, как их лечить. Песок долго держит тепло — если его нагреть и обернуть колено, получится не хуже, чем физиотерапия в поликлинике.
Маринка заглянула в рюкзак Игоря и тяжело вздохнула — им долго придется давиться гречкой и тушенкой. Даже банки оказались одинаковые, наверняка их купили в одном магазине. Игорь, правда, не взял масла, зато на дне рюкзака приятно шуршали большие шоколадки. Там же нашелся полный мешок соленых сухариков — Маринка не удержалась и сунула горсточку в карман: с каждой минутой есть хотелось все сильней.
Умываться в речке было холодно и неудобно. Маринка чуть не промочила сапоги, когда утопила в воде зубную щетку и пыталась ее достать. Но ей все равно нравилось жить на природе, тем более что вовсю светило солнце. Она вернулась к костру посвежевшая и полная энтузиазма.
Ее кастрюлька была немного больше, чем у Игоря, и она решила сварить в ней кашу, а в маленькой вскипятить чай. Приготовление пищи на костре оказалось делом гораздо более сложным, чем она думала вначале. Вода или не кипела вообще, или выплескивалась через край. Из костра летел мусор, сдвигать кастрюльку было горячо — Маринка обожгла палец, перепачкалась в саже, четыре раза доливала сырую воду кружкой, потому что часть выкипела, а часть пролилась. Провозилась она больше часа, но, вроде, гречка получилась неплохой. Только соли она положить забыла, пришлось исправлять этот недочет, когда каша стояла на углях — упревала.
— Что это ты делаешь, Огненная Ладонь? — услышала она голос проснувшегося Игоря.
— Прикинь, я готовлю еду! — рассмеялась она и повернулась к нему лицом.
Он сморщился от смеха, хотя честно хотел это скрыть.
— А почему у тебя такое странное лицо?
— Чем это оно странное? — удивилась Маринка, подошла к воде и взглянула на свое отражение. Даже в таком скверном зеркале и то было отчетливо видно, что лицо ее покрыто черными пятнами — не иначе, она трогала его руками и оставляла хорошо заметные отпечатки сажи. Она снова рассмеялась.
Игорь поднялся и, здорово прихрамывая, подошел к костру.
— Неужели ты умеешь варить гречневую кашу? — спросил он с едва заметной улыбкой.
— Еще как. Сейчас я заварю чай, и ты ее попробуешь. Между прочим, мне бабушка тоже дала в дорогу гречку с тушенкой, так что питаться нам придется однообразно.
— У меня есть сухарики… И шоколад, — он с трудом нагнулся к своему рюкзаку и достал полотенце и зубную щетку.
— Сухарики я уже грызу. Как твоя коленка?
— Нормально.
— Ты хотел сказать «очень плохо»?
Игорь виновато улыбнулся:
— Да, примерно это я и хотел сказать. Ничего, сейчас мы позавтракаем, и я ее вылечу. Не беспокойся, к вечеру все будет хорошо.
Он ушел умываться, а Маринка осталась заваривать чай. Интересно, как он собирается лечиться? В кармашке его рюкзака она нашла финалгон, но бабушка, например, лечилась им очень редко. И сама Маринка воспользовалась им один раз в жизни — в первый и в последний, когда потянула спину и решила, что это самое надежное средство. Средство оказалось чересчур радикальным. Пожалуй, надо погреть песок, который дала ей бабушка, от этого ненормального можно ждать чего угодно. Сожжет кожу и вообще не сможет ходить.
Маринка перелила кипяток в кружки, вытерла кастрюльку насухо, высыпала в нее песок и поставила на угли. В случае чего она просто пересыплет его обратно.
Каша получилась вкусной. Или Маринке так показалось с голодухи? Во всяком случае, Игорь ее похвалил. Но с него станется, он мог похвалить ее кашу просто из вежливости.
— Эх, я бы подремала еще часиков восемь-десять, — Маринка поднялась и потянулась, хрустнув косточками. — Не хочешь?
Игорь пожал плечами.
Она принесла к догорающему костру спальник и белый коврик Игоря.
— Ты поспи, — предложил он, — а я полечусь и на солнышке погреюсь.
— Э, нет. Что-то я тебе не доверяю. Показывай-ка свою коленку.
Он смутился, как девочка, и даже покраснел.
— Не надо, я сам.
— Вот еще! Давай-давай. Знаю я, как ты собираешься лечиться.
Он, поломавшись еще немного, закатал штанину и развязал шерстяной шарф, намотанный на ногу. Колено было опухшим, покрасневшим, а местами — с облезшими волдырями.
— Ты больной на голову придурок, Медвежье Ухо, — поставила Маринка диагноз. — Кроме того, что это воспаление, тут еще и химический ожог. Ты собирался и дальше лечиться своим радикальным средством?
— Но помогает же… — попробовал он оправдаться.
— Мы будем лечить тебя физиотерапией, надеюсь, она тоже поможет. Бабушка всегда так лечится.
Она долго возилась с горячим песком, пока не нашла способ, как пересыпать его обратно в мешок. Джинсовая штанина нагрелась слишком сильно, пришлось подождать, пока она слегка остынет. Но в конце концов Маринка обернула ею ногу Игоря, намотала сверху шарф, заправила его брючину в сапог и для верности привязала сверху свою куртку — на фуфайке Игорь сидел.
— Ну как? — спросила она, очень довольная собой.
— Тепло, — он улыбнулся.
— Вот то-то. Представь, как бы ты сейчас мучился со своим финалгоном.
— Спасибо.
— Ерунда. Можем пока немного поспать, а можем попробовать перевести латинский текст с того листочка.
— Каким образом?
— Я распечатала словарь и взяла с собой. Только очень мелко, чтобы много бумаги не тащить.
— Ну, тогда давай попробуем, — Игорь достал из-за пазухи сложенный листок и развернул его.
Маринка принесла словарь и села поближе. К тому времени, как она задремала на теплом солнышке, они не перевели ничего. Во всяком случае, в словаре не нашлось ни одного варианта первого же слова, которое они встретили. Почерк был неразборчивый, и вариантов оказалось сразу несколько. Однако к тому моменту, как она проснулась — а солнце уже шло к западу, — Игорь таки успел перевести несколько предложений.
— Ну, как тебе спалось? — улыбнулся он.
Маринка потянулась:
— Отлично. Еще бы пару часиков так же. И тебе того же желаю. Я за последние дни спала часа по четыре.
— Я еще успею. Посмотри лучше, какой интересный текст. Первое слово я перевести не смог, но думаю, что это какое-то ботаническое название. А дальше пошло легче. Называется документ примерно так: «Получение семян от какого-то вольного растения». А поскольку ниже идет описание этого растения, то могу предположить, что речь идет о нашей травке. Вот: «светящиеся в темноте лепестки, мелкие, с зазубренными краями, имеющие радужную окраску, собраны в крупное соцветие. Не имеет пестика и тычинок. Стебель вьющийся, тонкий, с мелкими листьями удлиненной формы. После зацветания перемещается с места на место по своему усмотрению. Причины и закономерности перемещения не выяснены». Это пока все, что я перевел.
— Ничего себе. Значит, этот таинственный монах тоже охотится за травкой, как и мы?
Игорь пожал плечами:
— Вполне возможно. Помнишь, Волох говорил, что травка не дается в руки тем, кто обладает магическими способностями? Я думаю, не монах ли этот за нами следит? Ждет, когда мы поймаем травку?
У Маринки по спине пробежали мурашки — монах казался ей выходцем из ее детских кошмаров, привидением, посланным специально для ее запугивания.
— Да уж, — пробормотала она, — веселенькая перспектива.
— Я думаю, надо просто быть к этому готовыми. Ты не заметила, что прошлой ночью за нами кто-то шел?
— Если честно, то нет. Но мне было как-то не до того. А тебе?
— Ночью — нет. Утром мне показалось, что рядом кто-то есть. Но могло и просто померещиться.
— Давай переводить дальше, — Маринка поднялась на ноги, — а лучше ты поспи, а я буду переводить. Только… Слушай, ты меня напугал своими монахами. Мне, простите, надо в кустики, и я теперь боюсь отойти.
Лицо Игоря стало смущенным и несчастным. Видимо, он не знал, стоит ли ей предлагать помощь в этом деликатном вопросе. Она рассмеялась:
— Да ладно. Если я закричу, беги мне на помощь, хорошо?
Он серьезно кивнул и развязал рукава куртки, в которую до сих пор была завернута его коленка. Маринка, все еще хихикая, направилась в лес. Она не собиралась уходить далеко — ей и вправду было страшновато. Но стоило пересечь его границу, как она тут же увидела крепкий красный гриб. Идея сварить на ужин грибной суп немедленно прогнала все сомнения и страхи. Если поискать, штук пять бы вполне хватило на двоих. Маринка сорвала первый подосиновик и посмотрела вокруг. Точно! В трех шагах от него рос еще один, такой же крепкий и небольшой.
Как девочка в страшной сказке, от гриба к грибу она все дальше углублялась в лес. Грибы уже не умещались у нее в руках, а она продолжала высматривать следующие. До тех пор, пока взгляд ее, шаривший по кочкам вокруг деревьев, не уткнулся в чей-то сапог.
Маринка едва не вскрикнула от неожиданности и испуга. В кустах лежал человек, но видела она только его ноги. От мысли, что человек может быть мертв, она испугалась еще сильней. Обойти кусты и заглянуть ему в лицо после этого ей не хватило духу. Она медленно и осторожно отступила назад, прошла несколько шагов на цыпочках, а потом бегом бросилась к реке, к Игорю.
Он, видимо, давно ждал ее возвращения, потому что стоял у костра с топориком в руках. Маринка приложила палец к губам, когда он хотел радостно ее поприветствовать, подбежала к нему вплотную и разве что не кинулась на шею.
— Игорь, — зашептала она, — там человек, там, в лесу, человек!
— Ты его видела? Он… он ничего тебе не сделал?
Маринка высыпала грибы на траву около костра.
— Я видела только его сапоги. Я… я испугалась. Он лежал на земле.
— Пойдем, — решительно сказал Игорь и взял ее за руку, — покажешь мне, где ты его видела.
— А если… а если он мертвый? — прошептала она, холодея.
— Ну, если он мертвый, то бояться как раз нечего. Мертвые, если ты помнишь, не кусаются.
— Знаешь, после оборотней я уже не очень в это верю… — вздохнула она.
Но рядом с Игорем ей было совсем не так страшно, как в одиночестве. Они быстро добрались до того места, где Маринка наткнулась на сапоги, но никого там не обнаружили. Она хорошо запомнила это место, тем более что других кустов поблизости и не было.
— Ты ничего не перепутала? — спросил Игорь.
Она покачала головой:
— Нет. И мне это не привиделось, честное слово.
— Тут даже мох не примят. Может, кто-нибудь снова морочит нам голову?
— Нет! — Маринка ткнула пальцем в кочку. — Смотри, грибочек сломанный!
На боку кочки росли три водянистые поганки, одна из которых теперь лежала на боку.
— Глазастая… — усмехнулся Игорь. — Пошли, попробуем его поискать. Я бы не брал тебя с собой, но и одну тебя оставлять как-то неправильно.
— Нет. Не оставляй меня одну. Вдруг это вправду оживший покойник!
— Монахов ты уже не боишься?
— Это не монах. У него камуфляжные штаны. Разве у монаха могут быть камуфляжные штаны?
Игорь осмотрелся вокруг.
— Пойдем. Я, правда, не сильно верю, что мы его найдем, но попытаться стоит. Лес прозрачный совсем, куда он может спрятаться? Только в кусты, — он показал пальцем на ближайший кустарник, метрах в пятидесяти от них. А потом прижал палец к губам и пошел совсем в другую сторону.
Конечно, неслышно ходить по лесу ни Игорь, ни Маринка не умели. Но обходной маневр неожиданно дал результат: они подошли к возможному укрытию со стороны леса, выбраться незамеченным из кустов никому бы не удалось, если это был не человек-невидимка.
Их ждали. На земле на корточках сидел человек, который немедленно поднялся, едва они его заметили. Ни нападать, ни сопротивляться он, похоже, не собирался. Это был высокий блондин, примерно на полголовы выше Игоря и на голову — Маринки, широкоплечий, с мощным торсом. И довольно молодой, лет тридцати пяти. Симпатичным бы Маринка его не назвала, но, несомненно, лицо его было очень мужественным, таким лицам не нужна красота, они привлекательны вовсе не этим. Широкие скулы, изломанные брови, хрящеватый нос и глаза — холодные, небольшие, чуть припухшие, с редкими белесыми ресницами. Губы его презрительно изгибались, хотя лицо ничего не выражало и глаза оставались бесстрастными.
— Ладно. Глупо играть в прятки, — сказал человек и сделал шаг навстречу. — Я не хотел навязываться вам в спутники, но раз уж вы меня нашли…
Слышу и трубы, и ржание ко́ней,
Глухо стези под копытами стонут.
Тонут
В сизых туманах стальные шеломы,
Звонко бряцают кольчатые брони,
Птичьи стада по степям пробуждая.
А.Н. Островский. Снегурочка
К этому сну давно стоило привыкнуть, он снился Савельеву в двухсотый, в трехсотый раз. Белая «газель», выезжающая за ворота. И он сам — сидит внутри, но видит ее и снаружи. Одновременно. Ворота еще не закрыты, когда ослепительная белая вспышка подбрасывает машину в воздух и разрывает на куски. Ошметки пламени валятся на землю вместе с клочьями тел, и только после этого до ушей долетает грохот взрыва, как будто Савельев не сидит в шаге от эпицентра, а смотрит на него с ближайшей зеленой высотки. Аллах акбар. Они всегда кричат «Аллах акбар», если им удается кого-то убить.
Он проснулся как всегда мокрый от пота, дрожащий, свернувшийся клубком — кусок плоти, который чудом не разорвали пополам. Жар огня сменился ознобом, Савельев хотел натянуть на голову одеяло, но девица, лежавшая рядом с ним, застонала и оказала сопротивление.
Зачем он приехал сюда? Зачем ему сдалась эта бабенка? Пустоголовая вертихвостка, ничем, кроме размера бюстгальтера и отца-генерала, не блещущая? Просто она вела себя так, как будто Савельев для нее — никто, и его, как всегда, это задело. Стоило прижать ее один раз за дверью, как она растаяла, повисла у него на шее, и он решил воспользоваться дешевым трофеем. В общем, ради такого сомнительного приключения не стоило тащиться в это забытое богом Весино, даже на генеральскую дачу.
После ранения и демобилизации Савельев как будто с цепи сорвался — женщины стали его главным хобби. Будто инстинкт самосохранения выродился в желание во что бы то ни стало оплодотворить все, что шевелится.
Он знал, что неотразим. И если женщине было мало его широкой груди и высокого роста, то две-три героических байки о службе офицера спецназа ГРУ, как правило, кидали к его ногам любую. А немного выпив, Савельев часто впадал в меланхоличное настроение и мог заливаться соловьем часа два подряд. Пил он тоже часто и помногу. Потому что пьяные рассказы для падких на «горячее» девок и реальные воспоминания — две большие разницы. И жить с этими реальными воспоминаниями ему приходилось в одиночестве. Вереница мертвецов, которых ему пришлось хоронить и оплакивать, всегда ждала, когда он останется один, чтобы снова спрашивать его, почему он остался жив.
Он не должен был выжить. Это невероятное везение, аномалия, случайность. Смерть охотилась за ним долго, она давно пометила его своим незримым знаком, но Савельеву каждый раз удавалось ее обмануть. Он гордился этим и вместе с тем не мог себе этого простить. И когда она поставила ему ловушку, из которой не было выхода, он все равно выскользнул из ее костлявых лап. Чудом. Никакой личной заслуги Савельев в этом не находил, но смерти снова пришлось признать свое поражение.
Озноб бил его все сильней, когда он понял, что это не холод, а страх. Первобытный страх смерти, к которому он когда-то успел привыкнуть и который теперь благополучно успел забыть. И старуха с косой склонилась к его уху и шепнула по секрету: ты умрешь третьего октября.
Слова ее были чистейшей правдой. Никаких чудес на этот раз не будет. Она цепко впилась в него длинными пальцами, и выскользнуть ему не удастся.
Савельев сел на постели и скрипнул зубами. Девица, посапывавшая под боком, взбесила его настолько, что он сгреб ее в охапку и несколько раз тряхнул.
— Ты! Ты слышишь меня? Ну?
— Что такое, Сереженька?
— Я знаю, когда я умру, — выплюнул он ей в лицо и отбросил на подушку.
Аллах акбар.
Ее звали Катей, Савельев вспомнил об этом утром случайно. До десяти утра он метался, как лев по клетке, а она плакала и умоляла его пойти к какому-то местному шарлатану. Он послушался ее только потому, что не знал, как быть дальше. Да он вообще потерял контроль над собой, он был в панике!
Ему удалось избавиться от своей навязчивой спутницы на входе в Дом отдыха «Юнона»: он поговорил с охраной с глазу на глаз, и ребята ее не пустили.
Бревенчатый домик местного шарлатана не произвел на него впечатления, а надпись над входом и вовсе рассмешила. Мстислав Волох! Потомственный маг! Савельев распахнул дверь, пригнулся и широко шагнул внутрь. И тут же навстречу ему откинулась черная бархатная занавеска — на пороге темной комнаты стоял лысый целитель и испытующе осматривал посетителя. За время работы в ресторане охранником Савельев научился оценивать содержимое кошелька по одежде: маг был одет просто, но дорого — в черный кашемировый свитер, твидовые брюки со стрелками и безупречные спортивные туфли.
— Здравствуйте, — кивнул Волох с достоинством, — я ждал вас. Проходите.
Савельев немного растерялся — он ожидал немного другого приема. И кабинет мага тоже его озадачил: он предполагал что-нибудь вроде свеч, полумрака, курительниц с благовониями, но все оказалось проще и прозаичней — на тяжелом дубовом столе стояла обычная настольная лампа дневного света. Сбоку из темноты выглядывал книжный шкаф, и судя по корешкам, книги целитель собирал долго и тщательно — чтобы приобрести такую коллекцию разом, надо иметь состояние.
Волох указал на стул с высокой спинкой и предложил присесть.
— Я вижу, сколько времени вам отпущено, — начал он, не дожидаясь, пока Савельев расскажет ему о причине своего прихода, — и не стану вас обманывать: у меня не так много шансов спасти вашу жизнь.
От его ровного, спокойного голоса Савельев неожиданно расслабился и перестал паниковать. И внутренняя дрожь, изводившая его полночи и все утро, отступила. Не так много шансов? Да если есть хотя бы один шанс, он его использует, в этом можно не сомневаться!
— Что я должен сделать? — немедленно спросил он.
— Я честно обрисую вам ситуацию, предложу стратегию действия, а вы сами разработаете тактические пути решения. Я надеюсь, вы верите, что в этом мире существуют вещи, недоступные нашему пониманию?
Савельев машинально кивнул, хотя ни во что подобное не верил.
— Итак, вы случайно узнали дату своей смерти и поверили в нее. Разве это можно объяснить с материалистической точки зрения?
Савельев покачал головой.
— Это как приговор, который точно в срок будет приведен в исполнение. Судьба. Рок, — продолжил маг. — А я специалист по вопросам обмана судьбы. Смерть обмануть труднее всего, она ждет обещанного и внимательно следит за своими жертвами. Но от нее можно откупиться.
— Сколько? — коротко спросил Савельев.
Волох скривился:
— Ни ее, ни меня, не интересуют грязные бумажки. Вы вправе не поверить мне, до поры до времени, конечно. Но что-то мне подсказывает, что вы здравомыслящий человек и найдете способ проверить или опровергнуть мои слова. В природе существует субстанция, называемая в просторечии перелет-травой. В обмен на нее смерть вас отпустит. Если вы принесете мне этот цветок, я смогу выступить посредником между вами и ею.
Савельев скептически пожал плечами:
— Это как-то… кажется мне сомнительным… И где ищут этот цветок?
— Его не надо искать, его надо изловить. Двое ваших товарищей по несчастью его уже нашли, но поймать не могут. Я укажу вам место, где сегодня после заката вы встретите их и перелет-траву. Если хотите, можете к ним присоединиться, если нет — будете действовать в одиночку. Тот из вас, кто принесет цветок мне, останется в живых. Могу сразу сказать, что это не так просто, цветок — хитрый и осторожный. Один промах с вашей стороны — и вы никогда больше его не увидите.
Волох рассказывал ему о свойствах перелет-травы еще с полчаса, снабдил ультрафиолетовой лампой загадочной формы, сеткой из серебряных нитей, а на вопрос, сколько он за это хочет, усмехнулся и покачал головой:
— Я не возьму денег. Если вы принесете мне цветок, мы поговорим об этом четвертого октября. Ну, а если нет… И не беспокойтесь, я не алчен — больше, чем вы сможете дать, не попрошу.
Савельев вышел на улицу озадаченным. Этот странный человек за несколько минут сумел внушить ему уважение, а это редко кому удавалось. Уважение и доверие. Здравый смысл говорил ему, что поиски мифической перелет-травы — глупое занятие, сказки для маленьких детей. Но маг не производил впечатления фантазера и сказочника — это однозначно был деловой и серьезный мужчина. И Савельев, преодолевая скепсис, решил воспользоваться его предложением. Ну, хотя бы попробовать.
Он сбежал от Кати через дыру в заборе, незамеченным вернулся к своей машине и поехал домой — ему требовалось хорошенько собраться. Колдун советовал в первую ночь присмотреться и лишь со второй предпринимать попытки поймать цветок. Савельев решил присмотреться не только к цветку, но и к своим соперникам, до поры до времени не показываясь им на глаза. Кто знает, что это за люди и чего от них следует ожидать. Волох честно предупредил, что у мужчины есть шансы поймать перелет-траву, но кто сказал, что именно поймавший принесет ее магу?
Савельев до последней минуты сомневался в том, не дурит ли ему Волох голову. До той минуты, пока не посмотрел на цветок. Он не был похож ни на что, виденное им когда-то в жизни. Наверное, так выглядит настоящее волшебство. Да, этой штукой наверняка можно откупиться даже от смерти. Он в один миг безоговорочно согласился с магом, цветок словно околдовал его, заставил поверить в невозможное. А может, он только и ждал повода в это невозможное поверить? Савельев предпочитал действия размышлениям, но никогда не кидался вперед очертя голову, стараясь взвесить все за и против, просчитать каждый шаг, чтобы потом одним ударом достичь цели. Увидев цветок, он отбросил остальные способы спасения жизни, чтобы сосредоточиться на одном. Стратегическая задача понятна, осталось разработать тактику, а в этом ему не было равных.
Соперники заставили его рассмеяться. Он разглядел их еще до заката, когда они сидели на автобусной остановке. Азарт, с которым он ожидал этой встречи, сразу угас. Это несерьезно. Ему хотелось победы в равной борьбе, а вместо этого судьба подсунула ему сорокалетнего хромого интеллигента с девицей неопределенного возраста и не в его вкусе — ростом маловата, грудь плоская, да еще и одета в спортивном стиле. Блондинка, конечно, поэтому наверняка круглая дура. Но на безрыбье, что называется, и рак рыба, для романтического путешествия сойдет и такая.
Савельеву не составило никакого труда идти за ними следом. Они топали, как слоны, говорили громко и, конечно, не могли его заметить — что-что, а бесшумно передвигаться он умел. Для них серьезным препятствием оказался горелый торфяник, Савельеву даже стало их жалко — он никак не мог поверить, что у человека могут вызывать трудности подобные переходы. Нет, никакие они ему не соперники, он расправится с ними легко и непринужденно. И какие у интеллигента могут быть шансы поймать перелет-траву? Разве только высокие душевные качества.
На открытом пространстве торфяника ему приходилось держаться подальше, зато в густом лесу Савельев смог приблизиться к ним почти вплотную, чтобы послушать, о чем они говорят. Их разговоры его и рассмешили, и озадачили. Неужели перед ним взрослые люди? Это же какой-то детский сад! К тому же они вовсе не собирались ловить цветок, они просто следовали за ним и чего-то ждали. Савельев не стал торопиться с выводами, он еще не понял, в чем состоит сложность поимки цветка. Неужели только в том, что он летит впереди на трехметровой высоте?
На рассвете, в редком лесу, он чуть не попался интеллигенту на глаза, но успел спрятаться. Этот лопух прошел в двух шагах от Савельева и его не заметил. Если бы он собирался мужика убрать, то сделал бы это без труда, тихо и незаметно. И никакой топор бы тому не помог.
Савельев мог не есть и не спать несколько суток, даже при заметной физической нагрузке, но прекрасно знал, что каждую свободную минуту надо использовать для отдыха. Неизвестно, какие испытания предстоят впереди. Девка наткнулась на него неожиданно, он задремал и не сразу услышал ее шаги. Он мог бы уйти, обмануть их обоих, но, немного подумав, решил, что не стоит тратить силы на то, чтобы пробираться за ними тайком. За ночь он не получил практически никакой информации о цветке — пора было расспросить их обоих поподробней. Складывалось впечатление, будто они что-то знали, верней, что-то знал интеллигент. Но с подругой своей соображениями особо не делился — не иначе, собирался обойти ее на повороте.
Савельев сам вышел им навстречу и представился.
— Я ваш товарищ по несчастью. За вами меня послал Волох.
Интеллигент смерил его взглядом и пожал плечами — он явно не обрадовался попутчику. Ну еще бы, невооруженным глазом было видно, кому теперь достанутся и девка, и цветок.
— Сережа, вы, наверное, со вчерашнего дня не ели? — заботливо поинтересовалась его спутница. — Пойдемте, у нас есть каша с мясом, и чай мы сейчас погреем.
Савельев не возражал. Вблизи она оказалась интересней, чем издалека, — кареглазая блондинка, редкое сочетание. Несомненно, он ей понравился, она разглядывала его с нескрываемым любопытством. Он сразу взял быка за рога и предложил перейти на «ты». Эта Маринка не производила впечатления недотроги, но была не из тех, кто вешается на шею в первый день знакомства. Что ж, это еще веселей — брать неприступные крепости Савельеву нравилось гораздо больше, чем избавляться от навязчивых липучек.
— Мы уже притерлись друг к другу немножко, — весело сообщила она по дороге, — надеюсь, ты впишешься в наш маленький коллектив.
Савельев кивнул и многозначительно посмотрел на интеллигента. Тот, вместо того чтобы скромно опустить глаза, глянул на него с вызовом. Собирается потягаться? Вот эта мокрая курица? Савельев ухмыльнулся. Ну-ну.
Он начал с того, что показал им обоим, как надо складывать костры, — переложил дрова аккуратной «звездой».
— На таких дровах неудобно готовить — слишком много мусора и искр. Надо брать сухие лиственные породы, они горят бездымно и дают много тепла.
Интеллигент кивнул, пряча улыбку, Маринка же посмотрела на него удивленно:
— Может, пойдешь и найдешь здесь сухие лиственные породы? Если ты так хорошо разбираешься в кострах, будешь костровым, не возражаешь?
Она сказала это мягко и с улыбкой, но Савельева это задело: он привык к тому, что девки смотрят ему в рот, а не назначают на должности. Едкая особа. Ничего, и не таких обламывали.
Однако ей пришлось согласиться, что готовить на его костре «звездой» гораздо удобней. Подгорелой пересоленной каши с отвратительной магазинной тушенкой едва бы хватило на двоих.
— Игорь, — Маринка подсела к своему спутнику, — можно я съем шоколадку? Каши немного осталось…
— Конечно, — он улыбнулся и полез в рюкзак.
Разумеется, в шоколаде они тоже ничего не понимали. Савельев презрительно глянул на молочную плитку, хмыкнул и ничего не сказал.
— «Мишка на Севере»! — обрадовалась Маринка. — Мой самый любимый, между прочим. Ты угадал, Медвежье Ухо.
Детский сад! Савельев покачал головой: медвежье ухо. Это кличка, что ли?
И, разумеется, пока она ела шоколадку, кашу над костром мешал интеллигент. Наверняка он ее сам и варил — девушка, похоже, плотно сидела у него на шее.
— А что, мисок нет у вас? — поинтересовался Савельев как можно более нейтрально — ему совсем не хотелось прослыть брюзгой.
— Есть, — ответил Игорь, — только зачем их пачкать?
— А помыть некому? — шепотом спросил Савельев и показал глазами на Маринку.
Интеллигент вскинул глаза, качнул головой, ничего не ответил и предложил:
— Мы утром поели хорошо. Так что много мне не оставляй, ешь, сколько хочешь.
Савельев усмехнулся, взялся за ложку и попробовал отвратительное варево — работа в ресторане его избаловала.
— Чего горелая-то такая? — не удержался он. — И пересоленная…
Маринка глянула на него исподлобья.
— Не нравится — не ешь, — на этот раз интеллигент посмотрел на него со злостью и, пожалуй, в этот момент стал похож на воспитателя из того же самого детского сада.
Да, ну и компания. Слова не скажи — все ранимые, с тонкой душевной организацией.
— Да ладно. Спасибо. Я никого не хотел обидеть… — улыбнулся Савельев. Он умел улыбаться. В конце концов, он и вправду был не прочь поесть горячего.
— Костровым тебя уже назначили, — примирительно ответил Игорь и подмигнул, — могут назначить и кашеваром.
Сам он хавал кашу с видимым удовольствием, и Савельев пожалел, что съел больше двух третей — он ведь и вправду поверил, что есть интеллигент не хочет.
— Может быть, вы мне расскажете про перелет-траву? — рискнул спросить он напрямую, когда Маринка разлила чай в кружки.
— Это сволочная тварь, которая тащит нас за собой, куда ей вздумается, — немедленно ответила она.
— А почему вы не пробуете ее изловить?
— Пробовали. Она не подпускает к себе близко, — она пожала плечами.
— А сеткой ловили?
— С сеткой ты к ней вообще не подойдешь.
— Все гораздо сложней, — вступил в разговор Игорь, — это не просто мыслящая субстанция, в этом в принципе нет никаких сомнений. Она — чувствующая. Иногда мне кажется, что она читает наши мысли. Она ведь не просто так нас куда-то ведет. Она что-то хочет нам сказать. Между прочим, она сразу показала нам твою машину.
— Да, только мы подозревали совсем другое… — начала Маринка, но Игорь вдруг показал ей пальцем на заклеенную пластырем ладонь, и она осеклась.
Так. Значит, что-то они все-таки скрывают. Ничего, придет время, и это можно будет выяснить.
— Я бы посоветовал тебе оставить сетку где-нибудь подальше, — продолжил Игорь как ни в чем не бывало, — она не сдвинется с места, если у кого-то из нас с собой будет эта штука.
— Да? Я бы сделал из ее поведения совсем другие выводы. Она боится сетки, значит, сеткой ее можно поймать.
— Я думаю, если ты хоть раз попробуешь это сделать, ты больше никогда ее не увидишь. Я бы поостерегся. Ее… надо приручить, что ли. Я не могу этого объяснить, — он смешался.
— Ну и толку от ее приручения? Даже если она подлетит к тебе достаточно близко, ты все равно не сможешь ее удержать. Надо подумать, как взять сетку с собой, но так, чтобы она этого не заметила. Вы три ночи ходили за ней, подумайте!
— Я сказал Волоху и скажу тебе: я не буду брать с собой сетку и не буду придумывать способов, как ее спрятать, — Игорь сжал зубы и слегка выставил подбородок вперед.
— Напрасно, — Савельев поморщился.
— Послушай, Сережа, — вставила Маринка, — Игорь прав. Если кто-то из нас и может поймать перелет-траву, то только он. Он ее чувствует, понимаешь? А она чувствует его. У них телепатическая связь.
Савельев поморщился: ну что за ерунду она городит!
— Если у них телепатическая связь, пусть скажет, как спрятать от нее сетку.
— Не скажу, — Игорь покачал головой.
Савельеву захотелось поднять его за грудки и слегка встряхнуть — что за идиотское упрямство! Ведь действительно знает, подлец! Ссориться не стоило, но, может, его слегка пугнуть? Нет, они ранимые, сразу полезут в бутылку… А до заката осталось не больше часа.
— Я все равно возьму ее с собой. Мы просто будем торчать на этой полянке, пока не надоест. И посмотрим, кто кого переупрямит.
Игорь взглянул на него, сложив брови домиком:
— Ты не боишься сделать что-нибудь необратимое?
— Я ничего не боюсь. Я знаю, что ее надо изловить. Если она хитрая — надо ее перехитрить. Только и всего.
— Ты перехитришь самого себя. Я не буду играть в игры «кто кого переупрямит». Спрятать сетку можно в «волшебном сосуде», в ультрафиолетовой лампе. И все время держать ее зажженной. Между прочим, это очевидно, ты мог бы догадаться и сам.
Последнее замечание больно царапнуло по самолюбию. Ничего, интеллигент, мы еще посмотрим на тебя в дороге!
— Ну, у меня же нет с ней телепатической связи, — выдавил улыбку Савельев, — куда уж нам догадываться до тонких материй!
Новые комментарии