После разговора с Алексеем ей стало значительно легче и спокойней. Он займется этим сам, выяснит все об этом плотнике и постарается убрать его отсюда, если не сможет доказать его причастность к происходящему.

Ника приняла душ, вышла из ванной и села перед зеркалом, чтобы привести в порядок лицо. Она выдавила из флакона немного крема и поднесла пальцы к лицу, как вдруг ее рука замерла на полпути: в зеркале за ее спиной стоял недавний ночной кошмар — чудовище с огромной кабаньей головой.

Нет, это не может быть сном! Она еще не ложилась спать!

Ника вскочила со стула и оглянулась. Разумеется, сзади никого не было. Она снова посмотрела в зеркало — и оттуда чудовище тоже исчезло.

До чего же расшатаны нервы! Вот уже и наяву ей мерещатся всякие пакости. Она закончила наносить маску, и, собираясь лечь в постель, погасила в комнате свет.

Под одеялом было тепло и уютно, Ника прочитала полстраницы и поняла, что ее невыносимо клонит в сон. Может быть, сегодня ей не будут сниться кошмары? Она погасила бра, подложила ладонь под щеку и блаженно зажмурилась. Надо каждый день проветривать спальню на ночь.

Она проснулась среди ночи от того, что кто-то присел на ее постель.

Ника в ужасе вскочила и потянулась к выключателю. Неужели опять? Снится ей это, или кошмар снова посетил ее наяву? Бра ярко вспыхнуло, вопреки ее опасениям. На ее кровати сидел наглый плотник и прижимал указательный палец к губам. Как и вечером, он был прилично одет, побрит и причесан.

— Что вы здесь делаете? — почему-то шепотом спросила она.

Он покачал головой и ничего не сказал, и Ника, вместо того чтобы немедленно выставить его вон, почему-то промолчала тоже. Может быть, обрадовалась, что вместо чудовища к ней явился обычный человек?

Плотник между тем нежно провел рукой по ее щеке, как будто пробуя ее на ощупь. Его сухие губы беззвучно что-то прошептали, и ей вдруг необыкновенно захотелось, чтобы он ее поцеловал.

Он будто прочел ее мысли, подложил ладонь ей под затылок и притянул к себе. Ее грудь прижалась к его рубашке, и Ника задохнулась. У него были сильные руки, он с легкостью удерживал ее на весу, обнимая ее губы своими. И поцелуй его был сильным, страстным и смелым. Он нисколько не сомневался в себе, в своей неотразимости, но Нику это не обидело, а, наоборот, еще больше разгорячило. Ей хотелось крепких объятий, ей хотелось видеть, как мышцы вздуваются у него на плечах, и она просунула руку к его животу, вытаскивая рубашку из-под брюк.

Плотник опустился вместе с ней на подушку, но губ ее из своих не выпустил, ласкал и мял ее тело жесткими мозолистыми пальцами.

У него было красивое, мускулистое тело. Ника провела пальцем от шеи до глубокой ямочки на груди, рассматривая его торс, но он не дал ей долго любоваться собой, сгреб в объятия и прижал к себе так тесно, что из легких вышел весь воздух. Страсть его показалась ей сдержанной, как будто он прикладывал усилия к тому, чтобы не дать себе воли, потому что тогда он либо сомнет ее кости в объятьях, либо разорвет на куски. Его внутренняя дрожь передалась ей, и она поняла, что не имеет ничего против того, чтобы быть разорванной на куски.

Ника с силой дернула его брючный ремень, обхватила руками его спину и прижалась к нему грудью, выгибаясь вперед.

Его немигающий взгляд отсвечивал безумием и безрассудством, и Ника поняла, что тонет в этих сумасшедших глазах и хочет в них раствориться. Лицо его окаменело, на нем остро обозначились скулы, и страх пронзил Нику — она почувствовала, что он не тот, за кого себя выдает. Но, как ни странно, это не погасило ее страсти.

— Ну же… — прошептала она и в эту секунду поняла, что смотрит в пустые глазницы голого черепа, и оскаленные зубы тянутся к ее губам, и руки ее лежат на острых костях позвоночника, покрытого ошметками тлеющей плоти. И эта же осклизлая тлеющая плоть чмокает, прикасаясь к ее белой груди.

Она хотела закричать, но оскаленные зубы обхватили ее рот в чудовищном поцелуе, скользкие кости пальцев стиснули ее плечи, Ника дернулась… и проснулась.

В комнате было темно и свежо. Она села на постели и вдруг почувствовала безотчетный страх. Руки задрожали, по спине пробежали мурашки, и онемели ноги. Что могло ее испугать? Ника понимала: надо всего лишь включить свет, и морок рассеется, пропадет, все встанет на свои места.

В тишине протяжный скрип двери прозвучал оглушительно, Ника похолодела и перестала дышать. Дверь открывалась медленно, словно тот, кто толкал ее вперед, не имел для этого достаточно сил. Ника смотрела на нее не отрываясь, широко раскрыв глаза, и чувствовала, как внутри нее образуется пустота и опускается в низ живота.

В приоткрытой щели появился мутный зеленый огонек, проплыл внутрь и замер, мягко покачиваясь на уровне ее лица. Он принес с собой сырость и запах болота, затопил им спальню, и Ника почувствовала, что вдыхает прелый тяжелый воздух, который душит ее и оседает на легких зловонным илом.

И за ним Ника не столько увидела, сколько угадала размытую серую тень, поднявшуюся над ней, словно занесенный для удара топор палача. Руки вспотели, и лоб покрылся холодной испариной. Свистящий зловещий шепот, от которого язык приклеился к нёбу и оборвалось дыхание, раздался над головой:

— Я дам тебе совет, и ты последуешь этому совету, если имеешь голову на плечах.

— Да… — прошептала Ника, не смея не ответить властному призраку.

— Открой книгу и возьми карандаш, — приказал призрак.

Руки сами собой потянулись к тумбочке, где лежала книга японцев, — Ника всегда читала с карандашом в руках.

— Пиши, чтобы не забыть моего совета к завтрашнему утру. Пиши: я… никогда… не причиню зла… хозяину избушки…

Она на ощупь нацарапала на полях продиктованную фразу дрожащей рукой и вдруг испытала невыразимое облегчение и благодарность, как будто только что получила из рук призрака откровение, позволяющее жить дальше.

— Спи, — прошипело привидение, и Ника, отложив книгу, покорно опустила голову на подушку и накрылась одеялом.

Страх заставил ее закрыть глаза, и она не видела, как мутный огонек выплыл из комнаты. И едва дверь за ним закрылась, сон пришел на смену ужасу, точно так же хватая ее за горло и парализуя волю.

Утро было солнечным, ярким и радостным. Завтра приедет Алексей, и все проблемы разрешатся как-нибудь без нее.

Она умылась и направилась в кухню, еще с лестницы услышав, как Надежда Васильевна напевает что-то себе под нос, а в гостиную уже проник запах жареных блинчиков.

— Надежда Васильевна, — вежливо кивнула Ника домработнице, — я же просила вас закрывать двери в кухню. Теперь весь дом провонял горелым маслом.

— Ну что ты, Верочка! Разве же оно горелое? У меня никогда ничего не подгорает, это только плохие хозяйки делают десять дел одновременно и за сковородкой не следят.

Ника поджала губы.

— Я лишь прошу закрывать двери, чтобы в доме не было запаха еды, по-моему, ничего сложного в этом нет.

— Хорошо-хорошо, — беззлобно кивнула Надежда Васильевна.

— Сделайте мне, пожалуйста, кофе и принесите в кабинет, я буду работать.

— А блинчики? Такие горяченькие, с пылу, с жару, со сметанкой?

— Надежда Васильевна, вы же знаете, я не ем жирного и мучного.

— Ну иногда-то можно? — домработница посмотрела на Нику расстроенно. — Хотя бы парочку?

— Ладно, принесите мне в кабинет вместе с кофе, но только один блинчик, и не со сметаной, а с конфитюром.

Ника с удовольствием проработала до двух часов дня, пообедала и почувствовала, что ее мучительно клонит в сон. Уж днем-то никакой кошмар ей не приснится!

Ника прилегла на кровать не раздеваясь, накрылась пледом и открыла книгу — перед тем как заснуть, она не могла не прочитать хотя бы абзац. Неожиданно рассказ увлек ее, хотя обычно японцы вызывали у нее недоумение и скуку, она читала их только потому, что это было модно. Страница летела за страницей, а она никак не могла оторваться от чтения, даже сон пропал. Интересно, кто из авторов так хорошо пишет? Японские имена вылетали у нее из головы сразу после прочтения, но на этот раз она решила заглянуть в конец книги, где про каждого из них была написана небольшая статья. Ника пролистала последние страницы и неожиданно наткнулась на корявую надпись, сделанную карандашом: «Я никогда не причиню зла хозяину избушки».

Она отбросила книгу, как будто в руках у нее оказалась ядовитая змея. И днем, и днем кошмар не оставляет ее в покое! Ну не может же быть, чтобы привидение с зеленым фонариком приходило к ней на самом деле! Или она начала страдать лунатизмом и написала это во сне? Во сне ей казалось, что в этой надписи есть какой-то глубокий смысл, но на самом-то деле никакого смысла в этом не было и быть не могло! Чушь какая-то. Какой избушки? Какой хозяин? Если речь идет об отвратительном домишке, в котором ночует плотник, так его хозяин умер, ей это известно, и никакого зла она причинить ему не сможет, даже если захочет. Или…

Ника на секунду представила, что привидение и было духом того самого хозяина избушки… Ей стало не по себе, но она немедленно выбросила из головы дурацкие фантазии. Не хватало еще поверить в ходячих покойников. А старик, к которому они ездили вместе с Алексеем незадолго до его смерти, и вправду показался ей странным и мерзким. Он был стар настолько, что походил на высохшую мумию, а респектабельный вид и дорогая одежда только усиливали это впечатление. И вообще, ощущения после той поездки у нее остались самые неприятные. Мало того, что старик отказал им, — он сделал это в грубой и оскорбительной форме, дал понять, что Алексей для него мелкая сошка, с которой не стоит даже разговаривать. Хорошо, его наследники оказались более сговорчивыми и не строили из себя миллиардеров.

Надо немедленно снести эту проклятую избушку. И плотник, может быть, уберется восвояси. Желание немедленно действовать заставило ее взять мобильный и позвонить Алексею, хотя обычно она старалась не тревожить его в рабочее время по пустякам. Но в ту минуту снос избушки вовсе не показался ей пустяком.

— Алло, Алеша? Привет. Я, наверное, не вовремя…

— Нет, отчего же. Я только что пообедал, пью кофе и с удовольствием поговорю с обожаемой супругой, — благодушно ответил муж.

— Слушай, я хотела спросить, как у тебя обстоят дела с покупкой этого домика?

— Какого домика?

— Который портит вид Долины.

— А… — протянул Алексей. — Пока никак, если честно. Старикан, оказывается, продал его перед смертью, и сейчас мы ищем нового хозяина. Какой-то Максимов из Лодейного Поля. Но ты не беспокойся, мы его почти нашли, так что не сегодня-завтра наши менеджеры с ним встретятся, и мы выкупим этот участок.

Ника не смогла сдержать разочарования:

— Жаль. Видеть не могу это уродство.

— Ничего, потерпи еще немного. Скоро мы его оттуда уберем.

— Да уж придется потерпеть, — процедила Ника сквозь зубы.

Ну вот, и здесь ее поджидало разочарование. Всё против нее!

— Не расстраивайся, скоро все будет хорошо, — равнодушно утешил ее муж.

— Илюха, ты что, чокнутый? — Кольцов сел на лавку в столовой и грустно посмотрел на Илью, который невозмутимо жевал яичницу.

— Наверное, — пожал плечами Илья.

— Может, ты мне объяснишь, зачем ты это сделал?

— Ничего я объяснять не буду, ты все равно не поймешь. А что, нас уже выгнали отсюда?

— Пока нет. Под мое честное слово, что этого больше никогда не повторится. Ну, и я обещал им всяческие тебе взыскания там, штрафы и прочее.

— Значит, выгонят, — Илья хлюпнул носом — яичница была горячая.

— Слушай, ты, конечно, ненормальный, но этот продюсер мне уже позвонил и зимой хочет начать строиться. Участка у него еще нет, но он просил телефончик архитектора. Так что делай что хочешь, конечно. Но до зимы я ничего не найду.

— Ну и не надо. Я два года без отпуска работал, отдохну.

— Ага, а кто моих детей кормить будет? — хохотнул Кольцов.

— Ничего, как-нибудь с голоду не помрете.

Из спальни выполз Мишка, шаркая ногами и спросонья не очень понимая, что происходит.

— Во! Уже на срубе пора сидеть, а ты только глаза продрал! — недобро усмехнулся Кольцов. — Или ты опять пьешь?

— Я как стекло, — пробормотал Мишка и поковырял ложкой яичницу на плите.

— Смотри, — Кольцов покачал головой и повернулся к Илье: — Слушай, а что, это и вправду место нехорошее? Я слышал, менеджер по продажам вчера ногу сломал. Да и балка тогда упала стремно…

— А чего это ты, Илюха, такое отколол, что нас отсюда выгоняют? — сунулся Мишка, усаживаясь за стол со сковородкой.

— Он вчера покупателям ляпнул, что это место нехорошее и участок покупать не стоит, — объяснил ему Кольцов.

— Что, правда, что ли? — Мишка прыснул. — Ну ты даешь! Вообще-то правильно сказал. Я давно заметил, что здесь что-то не так.

— Ты-то, болезный, помалкивай, — расхохотался Кольцов. — Тебе и в хорошем месте что угодно приглючится!

— Да ладно, про Печника тоже все ржали, — Мишка вовсе не обиделся, — а сами ему жратву на столе оставляете. Я-то по пьянке, а вы на трезвую голову. И кто из нас сумасшедший? Вот и менеджер тоже говорил, что это плохое место. Я так думаю, напугал его тут кто-то. Или что-то.

— Между прочим, — серьезно добавил Кольцов, — хозяева очень серьезно подозревают, что ему Илюха ногу сломал и напугал так, что он теперь несет всякую хрень. Они в милицию хотели заявить, чтобы она разбиралась, но врачи им сказали, что нога сломана при падении с высоты, милиция не станет этим заниматься.

— Слушай, и откуда ты все знаешь? — удивился Мишка.

— От верблюда. Работа такая.

— Да у него в бухгалтерии этого «Сфинкса» прикормленная шоколадками деваха работает, — объяснил Илья Мишке, — очень девки любят с Кольцовым по душам поговорить. Он их располагает к откровенности.

— Да ладно, — усмехнулся Кольцов, — а сам-то?

— У меня другая специализация, — Илья пожал плечами, — мне с ними разговаривать некогда.

— Кстати, знаете, что еще она мне рассказала? Избушку-то нашу продали кому-то! Там целая детективная история. Хозяин ее был дед восьмидесяти шести лет. Перед смертью он, чтобы наследники налоги не платили, ну и чтоб не затягивать это дело, все имущество на детей перевел, у него сын и дочка, и взрослых внуков-правнуков полна коробочка. Но условие поставил, чтоб до его смерти они его имуществом не распоряжались. На нем там много чего было записано — и квартиры, и дача, и у сына в бизнесе какая-то часть. Семья очень богатая, побогаче наших хозяев будет. Ну, и сын его обещал Залесскому, что после смерти отца избушку ему продаст, не нужна она ему. И денег много не просил. Так вот, на прошлой неделе старик умер.

— Как умер? — Илья открыл рот.

— А вот так. Ну, старый он уже был. Восемьдесят шесть, шутка ли! Стали выяснять про избушку, и оказалось, что ее-то как раз старик на детей не перевел, а перед самой смертью продал кому-то. И они теперь ищут нового хозяина, а найти не могут. По прописке он не живет, его родители точно не знают, где он сейчас. Я думаю, они по мобильнику его найдут, если у него есть, конечно, мобильник.

— Есть, — криво усмехнулся Илья.

— В смысле? — не понял Кольцов. — А ты откуда знаешь?

— Так старик мне избушку продал, — усмешка расползлась еще шире, превращаясь в довольную улыбку.

— Да ты чего! — Мишка подскочил. — Так это ты теперь тут законный хозяин?

— Ну, — Илья пожал плечами, — не хуже Залесского.

Кольцов покачал головой:

— Ты даешь! Обошел хозяев на повороте! И за сколько он тебе ее продал?

— За пять зеленых штук. Только не надо никому об этом говорить. Захочу — сам скажу.

— Слушай, да ты подняться можешь! — обрадовался Кольцов. — Они наверняка больше предложат. Только не очень зарывайся, у них кроме денег и другие способы есть.

— Даже не думай, я избушку не продам, — покачал головой Илья. — Зачем? Денег я и так заработаю. Зачем мне комнаты снимать? Хоть маленькое, а свое.

— В общем-то, правильно, — согласился Кольцов. — Поселок большой, заказов мы и тут набрать можем. Говорят, тот берег начинают продавать, где раньше пионерские лагеря были, с выходом на реку. Бешеных денег участки будут стоить.

— Вот и я о том же. Избушку отремонтирую. Если нас отсюда выгонят, как раз время будет. Так что пусть гонят, кому они хуже сделают?

— Смотри, Илюха, — нахмурился вдруг Кольцов. — По закону, конечно, у тебя железная позиция. Но кто ж сказал, что они будут все делать по закону? Сколько здесь уже домов пожгли, чтобы участки выкупить? И эти так же могут.

— Посмотрим, — вздохнул Илья. — Может, и обойдется. Зачем им это место? Что им эта избушка далась? Там еще соток десять есть, хватит и для охраны, и для хозпостроек. А из избушки я красавицу сделаю, чтоб уж точно никто не придрался. И потом, не купит у них никто участков. Серьезно говорю, нельзя здесь жить.

— Были б мы в Америке, я бы решил, что тут было старинное индейское кладбище, — романтически глядя в потолок, произнес Мишка.

— Ты слишком много всякой ерунды читаешь, — засмеялся Илья. — А что, старинного русского кладбища здесь быть не может?

— Ну, русское кладбище тоже может быть, но это уже не так интересно. То ли дело — древние индейские боги, охраняющие эту территорию от посягательств бледнолицых. Идолы там всякие…

— А я вот читал недавно, — сказал Кольцов, — что существуют так называемые места силы. Раньше на них строили языческие капища, а потом — церкви. Все старые церкви построены на местах языческих капищ. Здесь, кстати, тоже монастырь хотели построить, только что-то у них не пошло. Сто лет назад это было, еще до революции.

— Нет, ну откуда ты все знаешь? — удивился Мишка.

— Да это мне дед рассказал, к которому вы мыться ходите. Тоже, кстати, считает, что не стоит тут жилье строить.

— Интересно, почему он нам этого не говорил? — хмыкнул Илья.

— Вы спрашивать не умеете, — Кольцов гордо посмотрел на них сверху вниз.

— Слушай, а если это нехорошее место, то как же мы тут живем? — вдруг сообразил Мишка.

— Мы — другое дело, — улыбнулся Илья. — Ты — пьянь синяя, мухи не обидишь. А я… А мне старик поэтому избушку и продал, что я тут жить могу. А еще мы Печника кормим. Кто-то же должен его кормить?

Кольцов как в воду глядел: не прошло и трех часов со времени их разговора, как на мобильный Илье позвонили:

— Алло? Вы Илья Анатольевич Максимов?

— Да, — нехотя согласился Илья.

— Представитель фирмы «Сфинкс» вас беспокоит. Мы хотели бы с вами встретиться и поговорить, вы не возражаете?

— А по какому поводу?

— Вы купили у господина Ропшина участок, я не ошибся?

— Нет, не ошиблись, — Илья поморщился.

— Наша фирма хотела бы выкупить его у вас. Мы готовы предложить хорошую цену.

— Я не собираюсь его продавать даже за очень хорошую цену.

— Может быть, мы все же встретимся и поговорим?

— Нет, это ни к чему. Я все сказал, не надо мне больше звонить.

— Но вы даже не знаете…

— До свидания, — Илья нажал на отбой.

Однако через минуту телефон зазвонил снова. Илья взглянул на номер и отклонил звонок. Порылся в настройках телефона и на всякий случай заблокировал номер на будущее. Однако вскоре телефон зазвонил опять. Только теперь это была Лариса.

— Привет, — ласково ответил он.

Обычно Лара разговаривала с ним недовольно, но на этот раз она была слишком взволнована, чтобы помнить об этом:

— Привет, у меня очень серьезные неприятности, Илья.

— Я могу чем-то помочь?

— Да. Мне нужны деньги на билет. У мамы инсульт, я должна лететь к ней как можно скорей.

— Конечно, сколько надо?

— Это очень дорого, Илья… Ты же понимаешь…

— Сколько?

— Если только туда — то не меньше десяти тысяч, — это она почти прошептала. Да, для учительницы — огромная сумма.

— Ты знаешь, когда полетишь обратно?

— Обратно я поеду поездом, это дешевле.

— Да ты с ума сошла, четверо суток? Ты мне позвонишь, и я тебе вышлю. Сейчас двадцати тысяч у меня нет, а десять я найду. А что с Сережкой?

— Я не могу его с собой взять, ему не нужно такого… у мамы парализовало правую сторону, но врачи говорят, что она восстановится, только не сразу. Я не знаю, я не представляю себе, что будет! Я же все время буду в больнице. А еще… это очень дорого — брать его с собой. Может быть, ты отвезешь его к своим родителям?

— Конечно. Ты не беспокойся. А как же школа?

Нехорошо было обманывать Лару, но Илья сразу же подумал, что заберет Сережку к себе. В Лодейном Поле, конечно, хорошо, но все же это город.

— Да осталась всего неделя, я договорюсь. Мне уехать гораздо сложней.

— Когда ты собираешься лететь?

— Если это возможно, то завтра. Но билет надо взять сегодня. Конечно, можно заказать и выкупить в аэропорту, но я боюсь — вдруг они что-нибудь перепутают?

— Хорошо, я сейчас приеду, — Илья вздохнул.

— Илья… — она помолчала, как будто собиралась с духом, — спасибо.

— Не за что, — хмыкнул он.

Разумеется, Лара узнает, что Сережка не поехал в Лодейное Поле. Но сделать она все равно ничего не сможет. Некрасиво это, но ей придется пережить.