Долго спать ему не пришлось — дети поднялись часов в девять и устроили битву подушками. Когда подушка влетела ему в нос, Илья стерпел, но когда Сережка наступил ему ногой на живот, не выдержал:

— Ну что вам не спится с утра пораньше, а? — пробурчал он и сел на кровати. — Ногами-то зачем по мне ходить?

Ребятишки в азарте не заметили его ворчания, продолжая резвиться с криками и повизгиванием. Мишка спал. Точно, Мара говорила о том, что утром надо не забыть его разбудить. Илья прошлепал к его кровати и потряс за плечо:

— Тебе вставать не пора?

Мишка не пошевелился, продолжая мирно похрапывать.

— Алло, болезный, — Илья потряс его сильнее, но и это не возымело действия. Легкое похлопывание по щеке не помогло тоже. Только когда Илья брызнул ему в лицо водой, Мишка потянулся, открыл глаза и мирно спросил:

— А что, уже утро?

Илья выдохнул с облегчением — ему показалось, что Мишку не разбудит ничто.

— А че это у нас детский сад сегодня такой? — не понял Мишка, разглядывая шумную возню ребятишек.

— Это не детский сад, это пионерский лагерь, — ответил Илья. Наверняка девчонок хватились дома, и можно себе представить, какой будет скандал. Надо как минимум умыться и побриться, чтобы вести их к Веронике. Еще было бы неплохо проснуться окончательно, потому что ясности мысли Илья не чувствовал.

Сережка хотел увязаться за ними, но Илья ему категорически отказал — не хватало только зрителей при разговоре с Вероникой. Девочек пришлось вести домой в пижамках и тапочках, но теперь это не показалось Илье таким уж абсурдным: утро стояло теплое и солнечное, а в Долине кроме них с Мишкой и Вероники с домработницей никого не было. Нервничал он гораздо сильней близняшек — в отличие от них, он прекрасно представлял себе, как развернутся события. Вероника не даст ему и слова сказать, а дочерей отругает после того, как выгонит его вон.

Илья помедлил, прежде чем нажать кнопку звонка у калитки, собираясь с духом.

— Когда ваша мама обычно встает? — спросил он девочек.

— Часов в девять, иногда позже.

— А вас когда будит?

— А нас будит Надежда Васильевна, тоже в девять.

Илья глянул на часы в мобильнике — половина десятого. Значит, детей уже хватились. Ну что ж, это надо пережить: он надавил кнопку звонка. Забор у них был сплошной и высокий, и что происходило во дворе, Илья увидеть не мог, но вскоре услышал голос Вероники, загоняющей собак в вольер. К тому времени, как калитка отворилась, он потерял всю накопленную до этого твердую решимость.

Вероника, увидевшая Илью с собственными детьми, остолбенела. И он не нашел ничего лучшего, как заполнить паузу приветствием:

— Доброе утро.

Удивление на ее лице сменилось растерянностью, а потом, почти мгновенно, привычным для Ильи гневом. Она никак не могла подобрать подходящих слов для начала разговора и, видимо, не хотела скандалить при детях, поэтому до того, как она набрала в грудь побольше воздуха, Илья успел сказать:

— Мне надо с вами серьезно поговорить.

— Нам не о чем с вами серьезно разговаривать. Нам вообще разговаривать не о чем.

Если бы Илья не держал девочек за руки, она бы захлопнула калитку у него перед носом. Но вместо того чтобы растеряться окончательно, Илья вдруг почувствовал злость. В конце концов, речь идет о ее детях, это не ему нужно, а близняшкам! И что это за мать, если ему, постороннему человеку, приходится защищать ее детей от нее же самой!

— Нет, простите, — он повысил голос, вскинул голову и развернул плечи, — на этот раз вам придется со мной поговорить. Со мной и со своими детьми. Поэтому мы сейчас все зайдем к вам, сядем за стол и поговорим.

— Очень интересно! — Вероника брезгливо повела плечом. — По какому праву вы себе позволяете подобный тон! И что будет, если я вас просто не пущу?

— Тогда я воспользуюсь грубой силой. Можете прямо сейчас вызывать охрану; пока они едут, я успею сказать вам все, что хочу. Это во-первых. А во-вторых, я могу обратиться к их отцу, может быть, он будет к детям внимательнее, чем мать.

Илья шагнул во двор, так что Веронике пришлось отступить.

— Девочки, немедленно идите в свою комнату, — успела она сказать скороговоркой, но Илья не выпустил их ладошек из рук.

— Нет, девочки останутся с нами, — он сделал еще два шага вперед, тесня Веронику к дому.

— Я действительно вызову охрану, — неуверенно сообщила она.

— Я не возражаю, — согласился Илья.

— Я могу собак выпустить, вы этого хотите?

— Не успеете. К тому же с собаками вашими я как-нибудь разберусь, а вот разберетесь ли вы с ними после этого, я не знаю.

Вероника растерялась и, чтобы скрыть растерянность, повернулась к Илье спиной и направилась к дому.

— Ну? И о чем вы собираетесь разговаривать? Только быстрее, пожалуйста, меня ждут дела, — сказала она, войдя в столовую и указав Илье на место за столом.

— Зато я никуда не тороплюсь, — хмыкнул Илья и посмотрел на близняшек. — Давайте, девочки, рассказывайте вашей маме, что с вами произошло сегодня ночью и почему вы оказались у меня.

Близняшки, робко молчавшие до этого, осмелели, чувствуя себя под покровительством Ильи, и заговорили наперебой. Рассказали они и про то, что произошло в избушке:

— Мы сели пить чай, а синяя тетка пришла в избушку и хотела нас схватить и там. Тогда дядя Илья поговорил с ней, и она исчезла. Мы боялись идти обратно домой, и дядя Илья разрешил нам до утра поспать у него в избушке.

— Так. Это все? — нетерпеливо спросила Вероника.

Девочки синхронно кивнули.

— Идите к себе, — холодно отослала она их, и близняшки тут же убежали: похоже, разговор их тяготил.

— И вот для того, чтобы я выслушала эту чушь, вы устроили такое грандиозное шоу? — свирепо спросила она, когда за девчонками закрылась дверь.

— Дело не в том, что они видели на самом деле, а что придумали. Дело в том, что они ночью убежали из дома, потому что им было страшно. И при этом они старались не шуметь, чтобы вы не проснулись и не отправили их обратно в постель. Вам не кажется, что это жестоко по отношению к детям?

— Это не ваше дело, — ответила она сквозь зубы. — Это мои дети, и я буду воспитывать их так, как считаю нужным.

Илья пропустил ее слова мимо ушей и продолжил:

— Может быть, достаточно побыть с ними ночью? Когда я был маленьким, моя мать так и поступала — ложилась спать в моей комнате.

— Они не настолько маленькие, им скоро исполнится десять.

— Ну и что? Это же ваши дети, неужели вам их не жаль? Им же страшно! Кто, кроме вас, может их защитить? Я не говорю о том, реальны их страхи или нет, это не имеет значения. Вместо того, чтобы позвать маму, они побежали искать защиты у товарища, ну куда же это годится!

— Извините моих детей за то, что они вас побеспокоили! — отрезала Вероника.

— Я это переживу, — кивнул Илья, — и дело не в том, что они меня побеспокоили, а в том, что они побоялись беспокоить вас.

— У вас все? — Вероника поднялась.

— Нет, представьте себе.

— И что еще вы намерены мне сообщить? — она не села, но пока и не ушла.

— Вам не кажется странным, что со времени приезда сюда ваши дети не спали ни одной ночи нормально?

— Нет, не кажется. Это просто перемена места, изменение режима. И их фантазии, которым я не намерена потакать.

Илья поморщился и все же сказал то, ради чего сюда пришел:

— Вы можете считать это их фантазиями, от этого ничего не меняется. Вам поставлен срок — до купальской ночи вы должны покинуть Долину.

— Что-о-о? Повторите, что вы сказали!

Илья вздохнул и тихо повторил:

— До купальской ночи вы должны покинуть Долину.

Вероника нервно расхохоталась.

— И что же будет, если мы этого не сделаем?

— Вы умрете, — еще тише сказал Илья.

— И кто же нас убьет?

— Долина.

— Это вы придумали сами или кто-то попросил вас мне это передать?

— Меня попросили передать.

— Да? И кто же?

— А вот та самая синяя тетка, которая догоняла ваших детей, когда они бежали ко мне в избушку.

Вероника презрительно приподняла верхнюю губу, красивым жестом указала Илье на дверь и шепнула:

— Вон отсюда.

Илья поднялся и вежливо кивнул:

— До свидания.

Он развернулся на пятках и направился к двери, когда его догнал вопрос:

— Надеюсь, у вас в избушке нет паразитов?

Илья стиснул кулаки и оглянулся. Но вовремя взял себя в руки, смолчал и хлопнул дверью, надеясь, что ей на голову от его хлопка свалится-таки какая-нибудь балка.

По мере того, как он приближался к избушке, злость его потихоньку проходила, но мысль о том, что надо бы позвонить Залесскому, Илью не оставляла. Конечно, Вероника могла только прикинуться равнодушной, чтобы досадить ему, но он не был в этом уверен. Звонить Залесскому совсем не хотелось, тем более жаловаться ему на его собственную жену и лезть в чужую семейную жизнь. В конце концов, это их дети, пусть делают, что хотят. Но стоило ему представить себе испуганных близняшек, кинувшихся к нему из темноты, как он тут же оставлял всякие мысли о тактичности звонка.

Он так и не решил, будет звонить или нет, когда увидел, что на повороте остановилась машина и из нее вышли новые покупатели, — судя по тому, как они оглядывались по сторонам, это были именно покупатели.

Приехавших было двое: мужчина лет пятидесяти, невысокий, с объемным брюшком, с залысинами и в очках, и девушка, совсем молоденькая, лет двадцати, не больше, но с печатью опыта на симпатичном личике. Илья присмотрелся — лицо девушки показалось ему знакомым, но где и когда он ее видел, вспомнить не мог. Как вдруг она раскинула ладошки в стороны и радостно закричала:

— Ба! Ничего себе встреча! Дядя! Вот это да!

Она повернулась к своему спутнику, которого Илья по ошибке принял за ее отца, ориентируясь на разницу в возрасте:

— Это мой дядя, прикинь!

— Привет, Танюша, — усмехнулся Илья. Конечно, узнать Таньку в таком шикарном наряде, да еще и с таким респектабельным кавалером, было нелегко.

— Родственник твой, значит? — с добродушной улыбкой спросил ее спутник.

— Я — младший брат ее матери, — сдерживая усмешку, ответил Илья и на всякий случай для убедительности добавил: — Из Норильска.

— Очень приятно, — вполне дружелюбно ответил мужчина и протянул руку. — Меня зовут Рудольф.

Так и подмывало спросить, не выигрывал ли он у кого-нибудь в бильярд на глазах «племянницы».

При том, что внешность мужчины издали производила впечатление пародии на богатого папика, он оказался несомненно приятней и интересней, чем на первый взгляд. У него было симпатичное, открытое лицо и обаятельная улыбка, он не проявлял никакого высокомерия, хотя, судя по стоимости его машины, мог себе это позволить. На нем был безупречный костюм, пахло от него дорогим парфюмом, а очки, очевидно, стоили больше, чем Илья зарабатывал в месяц.

— Я, признаться, чувствую себя несколько виноватым, — начал Рудольф, — наверное, мне стоило извиниться перед родственниками Татьяны за то, что мы не поставили их в известность о наших отношениях…

Никакой вины в его словах Илья не заметил, скорей это было красиво сыгранное представление, чуть ироничное и очень вежливое.

Илья окинул Таньку взглядом с ног до головы, думая, что бы на это мог ответить ее родственник, и сказал:

— Если честно, вы мне нравитесь гораздо больше, чем ее предыдущий ухажер. Того я, помнится, хотел спустить с лестницы.

— Надеюсь, я не дам повода для такого поступка, — рассмеялся Рудольф.

— Я тоже на это надеюсь, — Илья попытался спрятать улыбку и не смог — смеялся Рудольф заразительно.

Мимо рекламного щита проехали жалкие жигули и остановились сразу за машиной нового знакомого. Илья машинку узнал и приготовился к скандалу.

— А вы здесь, я полагаю, работаете? — спросил Рудольф и оглянулся. — Вот и менеджер пожаловал, а я думал, нам еще минут пятнадцать ждать придется.

Парень вышел из машины, и Илья не без удовольствия отметил, что тщательно замазанный синяк под глазом менеджера все равно хорошо заметен издали. Подходить близко парень не стал, размахивать руками тоже побоялся, но промолчать не смог:

— Если ты еще раз к кому-нибудь из покупателей подойдешь, я психушку вызову, так и знай!

— Вперед! — усмехнулся Илья. — Можешь звонить прямо сейчас.

Рудольф повернулся к менеджеру:

— Простите, юноша, я не понял: вы чем-то недовольны?

— Да он сумасшедший, что вы все его слушаете? — нервно прошипел парень.

— Кто сумасшедший? Наш родственник? Вы что-то перепутали, — в голосе Рудольфа было столько серьезной иронии, что Илья не смог не хохотнуть, а менеджер открыл рот, не зная, как на это реагировать.

— Чего-то вид у этого менеджера несолидный, — протянула Танька, — бланш под глазом.

— Это я ему вчера поставил, — усмехнулся Илья, — до этого он выглядел вполне прилично.

— То-то я думаю, почему он близко не подходит, — улыбнулся Рудольф. — А что это он так нервничает, вы не знаете?

— Если честно, знаю, — смутился Илья, — дело в том, что когда меня спрашивают, стоит ли покупать тут участок, я честно отвечаю, что не стоит. Менеджерам это не нравится.

— Так вы работаете здесь? — вместо того, чтобы потребовать разъяснений, тактично переспросил Рудольф.

— И живу тоже, — кивнул Илья и показал на избушку.

— Ой, как здорово! — взвизгнула Танька. — А я как раз думала, когда мы подъезжали, какой загадочный домик, интересно, что у него внутри? Покажи нам скорей!

Она кинулась к крыльцу, обгоняя остальных.

Подходя к избушке, Рудольф потрогал рукой стену и посмотрел на Илью:

— А этот домик, между прочим, гораздо крепче и солидней, чем кажется. А вы кто по профессии?

— Вообще-то инженер-механик, но работаю плотником.

Рудольф кивнул и не стал задавать вопросов. Они зашли в столовую, где Мишка с Сережкой сидели за столом, оба уткнувшись в книжки. Илья решил, что гостей надо познакомить с хозяевами, и прокашлялся.

— Это мой сын Сергей, двоюродный брат Татьяны, — Илья подмигнул Сережке, у которого от такого представления вытянулось лицо, — а это мой коллега, Михаил. Миш, эта Таня, а это Рудольф.

— Ой, Сереженька, как же я давно тебя не видела! — Танька театрально кинулась к ребенку и принялась целовать его в щеки, на что Сережка отстранился и, вытирая их рукавом, ответил:

— Вот еще. Чего пристала?

Илья и Рудольф переглянулись и оба спрятали друг от друга улыбки.

— Садитесь, — пригласил Мишка, — чаю хотите?

— Не откажусь, — кивнул Рудольф. — А чего-нибудь покрепче не желаете?

Илья вздрогнул и категорично сказал:

— Я прошу прощения, но некоторым это противопоказано, — и со значением глянул на Мишку.

— Нет вопросов! — поднял руки Рудольф. — Чай — тоже прекрасный напиток. Между прочим, у нас в машине есть очень неплохие пирожные, я сейчас принесу.

Он откланялся и вышел быстрым шагом. Илья отметил, что он не послал за ними Таньку, хотя это было бы логичнее.

Едва за Рудольфом закрылась дверь, Танька захихикала и откинулась на стенку:

— Дядя! Ну надо же!

— Ну? И где ты отхватила такого папика? — ухмыльнулся Илья.

— А что? — Танька перестала смеяться. — Здорово, правда?

— Здорово. Только не забывай, что он чуть-чуть поиграет, а потом ему надоест. На себя-то посмотри.

— Да и пускай надоест! — с обидой ответила Танька. — У меня квартира есть, небось, на улице не останусь. Ты что думаешь, я совсем плохая? Прекрасно я понимаю, зачем я ему нужна.

— Как знаешь, конечно, но к хорошему быстро привыкают.

— Да не нужно мне его хорошее, в гробу я это хорошее видала! А он тебе как? — вдруг с нежностью спросила она. — Классный, правда?

— Классный, — Илья усмехнулся. Неужели этот человек купил ее вовсе не толстым кошельком?

Рудольф скоро вернулся и принес коробочку с пирожными. Его нисколько не смутили эмалированные кружки, он сразу предложил «родственнику» перейти на ты, и за столом быстро сложилась вполне непринужденная обстановка.

— Так что там насчет участков? Почему ты думаешь, что их не стоит покупать? — наконец спросил Рудольф.

Илья пожал плечами и ответил, отводя глаза:

— Это нехорошее место. Здесь нельзя жить.

Меньше всего ему хотелось показаться сумасшедшим своему новому «родственнику».

— А что? Это интересно. Я слышал кое-что об этом месте, но никогда не думал, что эти слухи можно принимать всерьез. Я даже не буду спрашивать у тебя, почему ты так думаешь, я поверю тебе на слово. Тем более что не так сильно мне хотелось покупать здесь участок.

Его речь оборвал мобильник Ильи. Номер, который высветился, Илья не узнал.

— Да, — снял он трубку, извинившись.

— Здравствуйте, Илья Анатольевич, — звонил Залесский, и тон его не обещал ничего хорошего. Ну что ж, на ловца, как говорится, и зверь.

— Доброе утро, — ответил Илья. — Я как раз собирался вам позвонить.

— Неужели? Вы хотите продать мне домик? — прозвучало это несколько издевательски.

Илья вздохнул:

— Очевидно, нет.

— Тогда что вам было нужно? — угроза в его голосе нарастала. — Может быть, вы хотели рассказать мне о психологических проблемах моих детей? Так с этим я разберусь без вас, можете не сомневаться.

— Да, я хотел поговорить именно об этом.

— Вы испытываете мое терпение, Илья Анатольевич. О сроках, в которые я должен покинуть Долину, мы поговорим при встрече, эта тема меня очень заинтересовала. А сейчас я хочу сказать только, чтобы вы держались подальше от моих покупателей, иначе для вас это плохо кончится. Почему люди, приехавшие смотреть мои участки, сидят у вас в доме? Кто дал вам право вмешиваться в чужие дела?

— Я, кажется, уже говорил вам, что об этом думаю. И пока я своего мнения не менял. Вам достаточно такого объяснения? — Илья скрипнул зубами. — Что же касается того, кого я приглашаю к себе, то тут, простите, я вам отчета давать не собираюсь.

— А напрасно. Напрасно вы так себя ведете. Мы к этому вернемся.

— Непременно, — со злостью процедил Илья.

Рудольф, который внимательно прислушивался к разговору, усмехнувшись, спросил:

— Залесский?

Илья кивнул.

— Осторожней с ним, у него неприятности. Если он в ближайшие два месяца эти участки не продаст, ему очень повезет, если он останется нищим, но живым.

На следующий день вечером, когда все поужинали, а Илья мирно клеил модель дома Вероники взамен двух подаренных девчонкам, дверь открылась без стука и на пороге показалось двое людей в милицейской форме.

— Максимов? — развязно спросил один из них, с погонами младшего лейтенанта.

Илья кивнул.

Человек мельком показал что-то вроде удостоверения.

— Документы покажи.

Илья пожал плечами и вылез из-за стола, чтобы достать паспорт из кармана куртки, в которой последний раз ездил в город. Теперь главное, чтобы Мишка не высовывался в столовую. Если он слышал про документы, то, наверное, сам сообразит, а если нет? Илья незаметно задвинул засов на дверях, ведущих в спальню. И Сережке с милицией встречаться незачем, пусть до поры думает, что его милиция его бережет.

Интересно, это инициатива Залесского или менеджер написал-таки заявление? У Залесского ничего не получится, документы у Ильи были в полном порядке, придраться не к чему.

Но как только он протянул паспорт вошедшему, тот быстрым профессиональным движением поймал его за запястье, выкрутил ему руку за спину, и Илья не успел опомниться, как уткнулся лицом в стол. Ну, от милиции можно было и не этого ожидать, и, пожалуй, сопротивляться не стоило — могут наломать по самое не хочу, а могут и привлечь, тем более что Залесскому только этого и надо.

— Ну как, удобно? — спросил лейтенант и крутанул его руку чуть сильнее.

— Вполне, — прошипел Илья, вжимаясь щекой в столешницу.

— Алексей Николаевич, проходите, — крикнул второй, приоткрывая дверь.

Значит, Залесский. Интересно, это лучше или хуже заявления менеджера? С заявлением пришлось бы долго бегать и что-то доказывать, к тому же у них были бы законные основания и задержать его и вообще… разобраться. А сейчас хотя бы бегать не придется. Разберутся на месте.

Мент взял Илью за челку и поднял его голову над столом — Залесский сел на лавку напротив его лица.

— Я, конечно, прошу прощения, Илья Анатольевич, что вам придется говорить со мной в таком неудобном положении, но, боюсь, в противном случае разговора у нас не получится.

Илья скрипнул зубами от злости и боли одновременно — позиция, несомненно, располагала к разговору.

— Ну говорите, раз пришли, — попробовал он усмехнуться, но в ответ на его слова лейтенант потянул руку вверх, и ему показалось, что в плече что-то хрустнуло. Илья тихо выругался, чтобы не вскрикнуть.

— Вежливо говори с Алексей Николаичем, — посоветовал мент и чуть ослабил хватку.

— Постараюсь, — выдохнул Илья.

— Я хотел поподробней расспросить вас о сроке, в который мы должны покинуть Долину, — спокойно сказал Залесский.

— Расспрашивайте, — прошипел Илья и снова попытался усмехнуться.

Лейтенант шутки не понял и дергать его за руку не стал.

— Так какой срок нам установили, вы не напомните?

— До купальской ночи, — ответил Илья.

— И когда, простите, случится эта купальская ночь?

— Если не ошибаюсь, это самая короткая ночь в году, то ли с двадцать первого июня на двадцать второе, то ли с двадцать второго на двадцать третье, не уверен.

Лейтенант снова дернул его руку вверх.

— А сейчас-то что тебе, падла, не понравилось? — вскрикнул Илья.

— Действительно, — Залесский брезгливо поморщился, — не надо лишнего. Ну, теперь главный вопрос: и кто же установил мне эти сроки?

Илья задумался, как на главный вопрос ответить поточней, но лейтенант его поторопил. Выругаться не вышло, стон получился жалобный и громкий.

— Ну?

— Это Долина, — ответил Илья, катая желваки по скулам. Ничего умней в голову так и не пришло.

— Очень интересная версия, — хмыкнул Залесский, — а нельзя ли конкретней? В чьем лице выступала Долина?

— Боюсь, это не имеет значения, вы эту девушку все равно не знаете, а документов я у нее не спросил. Она говорила с вашими детьми и мне это передавала в присутствии ваших девочек. Вы при случае у них спросите.

Залесский сузил глаза — ему, похоже, не понравилось, что сюда приплели его детей.

— Ну, допустим, вы эту девушку не знаете, но почему вы решили, что она говорит серьезно?

— Это вы решили, что она говорит серьезно, а не я. Я только передал.

Залесский сжал губы — разговор у него снова не получался.

— Что-то ты больно весел, — лейтенант задрал его голову еще выше, — разрешите, я его научу, как надо себя вести?

— Не надо, — скривился Залесский, — я думаю, он и впрямь не вполне нормален.

— Да он нормальней нас с вами, только непуганый еще, — процедил лейтенант.

Илья зажмурился — вот уж точно, от глупости. Жаль, что ему нечего больше сказать, он бы обязательно сказал. Но убеждать Залесского в том, что ему угрожает опасность (стоя перед ним в позе, мягко говоря, несколько задевающей чувство собственного достоинства), Илья не собирался.

— Илья Анатольевич, в заключение нашего разговора я хочу вполне серьезно вас предупредить, чтобы вы не подходили к моим покупателям ни под каким предлогом. И настоятельно рекомендую продать мне ваш участок.

— Про покупателей я вам все сказал, — устало выдохнул Илья, — и про участок тоже, разве нет?

— Вы так упорно не желаете менять своего мнения? — Залесский глянул на него с удивлением, — вы же понимаете, что мне ничего не стоит убедить вас в обратном?

Илья зажмурился и шепнул:

— Убеждайте.

— Я давал вам две недели, у вас есть еще два дня. И на третий, я надеюсь, мы с вами договоримся окончательно.

Илья попробовал кивнуть, но за челку его держали крепко.

— Отпустите его, — велел Залесский лейтенанту и поднялся из-за стола, — я надеюсь, он кое-что понял.

— Ни черта он не понял, — фыркнул мент и, перед тем как выпустить руку Ильи, приложил его скулой об стол.

Залесский гордо вышел в дверь, оба милиционера последовали за ним, не дожидаясь, когда Илья разогнется. Руку ломило от плеча до запястья, и Илья не сразу смог ею шевельнуть. Когда же он сел на лавку, за дверью послышался грохот, потом вскрик, а после — громкая отборная ругань.

Через дверь слышно было не очень хорошо, но возня возле крыльца продолжалась довольно долго, через мат и стоны Илья четко расслышал только несколько слов: «руку сломал», «под ноги надо смотреть» и «на ровном месте».

Илья хмыкнул — ну надо же! Не рой другому яму… Где-то он это уже слышал, про яму. По спине пробежали мурашки — Мишка рассказывал о мальчике-менеджере, который сломал лодыжку.

Когда возня стихла, он встал, придерживая правый локоть, и отодвинул засов на дверях в спальню — в столовую вывалился Мишка, вслед за которым тут же выскочил Сережка.

— Ушли? — шепотом спросил бездомный, беспаспортный и безработный.

— Ушли, — хмыкнул Илья.

— Папка, что они с тобой делали?

— Да ничего, поговорили просто, — Илья потрепал ребенка по плечу левой рукой.

— Ты врешь! Я же слышал!

— Да ладно, все нормально, — Илья сел на лавку и откинулся спиной на стенку.

— Не, Илюха, точно все в порядке? — озабоченно поинтересовался Мишка.

— Да руку выкрутили, только и всего. Может, потянули слегка. Если честно, я ждал чего-нибудь посерьезней.

Мишка поплевал через плечо, а Илья подумал, что цели своей Залесский достиг, причем придраться к нему невозможно. Потому что, как ни горько было признаваться в этом самому себе, напугался Илья изрядно. Достаточно однажды оказаться беспомощным, чтобы до конца прочувствовать, что будет, если менты и вправду захотят из непуганого дурака сделать пуганого.

— Может, тебе продать эту избушку к чертовой матери? — тихо спросил Мишка.

Илья покачал головой:

— Не дождутся.

— Ну зачем тебе это надо? Сейчас ты хоть поторговаться можешь.

—Иди ты к черту, — Илья встал и вышел в спальню.

Ну что он душу-то травит? Да пошли они все! Пусть думают, что хотят, пусть издеваются над детьми, пусть никуда не собираются, пусть попробуют тут что-нибудь продать. Какое ему-то дело? Долина разберется без него. Он предупредил, больше ничего не требуется.

В спальню на цыпочках прокрался Сережка и присел на кровать рядом с Ильей, положив руку ему на спину.

— Пап, а Марту с Майкой Долина тоже убьет?

Илья, кряхтя, повернулся к нему лицом:

— Кто тебе это сказал?

— Я так думаю. Если они до этой ночи не уедут, их всех убьют?

— Не знаю, Серый. Но лучше бы им уехать.

— Я не хочу, чтобы их убивали.

— Я тоже, — усмехнулся Илья.