Из города он вернулся поздно вечером и притащил рюкзак новых книжек и дисков с фильмами, чем несказанно обрадовал Мишку.

— Мы завтра утром едем тебя подшивать, — сообщил ему Илья.

— Да? А не рано? — Мишка скуксился.

— Нет, в самый раз. Я все узнал, нужно семь дней не пить.

— А чего так вдруг?

— Я завтра Сережку привезу. Похоже, на все лето.

— Да ты чё? Здорово! — Мишка, когда бывал трезвым, Сережку любил.

— Здорово будет, если ты не будешь пить при этом. И только попробуй нажраться до завтрашнего утра!

— Не, Илюха, я все… Я же понимаю…

— Да ничего ты не понимаешь, — Илья махнул рукой. — Сдохнешь ты когда-нибудь. Либо перепьешь, либо под забором замерзнешь.

— Все мы когда-нибудь сдохнем, — философски заметил Мишка.

— Ага. Только кто-то раньше, а кто-то позже.

Илья распихал книжки по полкам, в два ряда идущим по всему периметру спальни, и подумал, что пора делать третий ряд. Но тогда, поднимаясь с кровати, придется беречь голову — потолки в избушке были низкие.

— А я тебе четыре бревна окорил, — похвастался Мишка.

— Маловато будет, — хмыкнул Илья, — слабоват ты стал, болезный.

— Вот подошьюсь и наберусь здоровья. Может, бегать по утрам начать?

— Ага, — кивнул Илья с сомнением.

— А еще я картошки начистил, только пожарить осталось.

Нет, Мишка определенно напьется до завтрашнего утра. Такое рвение он испытывает лишь перед новым запоем, потому что мучается сомнениями и чувством вины. Запереть его, что ли? Это Илья уже пробовал, но Мишка хитер и смел, когда хочет выпить. Ему удавалось вылезти в окно размером пятьдесят на пятьдесят, несмотря на то что для этого нужно было перебраться через спящего Илью, да так, чтобы тот не проснулся. При этом в окно он выбирался головой вперед, а окошко высоко поднималось над землей. Илья бы дорого заплатил за то, чтобы увидеть, как он это делает.

— А что, твоя Лариска ребенка к тебе вот так запросто отпустила? — Мишка начал безжалостно кромсать картошку ножом — видимо, хотел нарезать.

— У моей бывшей тещи инсульт, Лара едет к ней в Иркутск. Сережку мне оставляет.

— Да ты чё! Не повезло, конечно. И почему она раньше ее сюда не забрала?

— Ее мама не хотела, ей там хорошо. Теперь, наверное, придется забрать…

Илья жалел Ларису гораздо больше, чем тещу, которую видел всего два раза в жизни: в первый раз она приезжала на свадьбу, а однажды они с Ларой ездили к ней, еще когда были студентами. Прошло уже лет пятнадцать.

Как случилось, что она больше не его жена? Когда они перестали подходить друг другу? Илья любил ее отчаянно, остро, она столько лет составляла его счастье и, может быть, смысл жизни. Когда родился Сережка, все давно кончилось, но они прожили еще четыре мучительных года рядом, пока не поняли, что кому-то из них надо уходить. И теперь Сережка составлял его счастье и смысл жизни. А Лара… Илья не мог вспоминать ее безболезненно. Иногда она снилась ему такой, какой он ее любил, и тогда ему казалось, что все еще возможно вернуть и устроить. Надо только принять ее такой, какая она есть, примириться с тем, что она от него требует. Но, встречаясь с ней, отчетливо понимал, что это иллюзии. Он никогда не сможет быть таким, каким она хочет его видеть. И она никогда не согласится с этим.

— Чего задумался? — Мишка вывалил картошку на шипевшую сковороду.

— Да так, — Илья пожал плечами.

— А ты колбаски не привез?

— Привез, — мрачно ответил Илья.

— Надо бы покрошить…

— Я сам. И лук тоже я сам, ты не умеешь.

— Да ладно, — засмеялся Мишка, — не доверяешь — и не надо.

Илья усмехнулся: нет, ну как он работал врачом? Не хирург, конечно, но и невропатологи что-то руками должны уметь.

— Слушай, а ты менеджеру этому вчера первую помощь оказывал? — спросил Илья.

— Ну да, конечно. Шину наложил, укол сделал — у Вероники же аптечка в машине была.

— Но как? — расхохотался Илья. — Как?

— Да ну тебя… Это я по хозяйству не умею, а как врач я был о-го-го. Если бы мама не умерла, я бы сейчас уже завотделением был… У меня, знаешь, что-то вроде праздника непослушания произошло.

— А сюда зачем приехал? В Гомеле-то, небось, у тебя квартира есть?

— Пропил я квартиру в Гомеле. Поэтому сюда и приехал — здесь попроще устроиться. Там я на улице жил и по помойкам жратву собирал, а здесь вроде как при деле. Вот подошьюсь завтра — может, совсем человеком стану. Может, меня и в больницу сюда возьмут, диплом-то у меня никуда не делся, а врачи тут нужны, тем более специалисты.

— Ага, ты сначала паспорт получи и гражданство. Без паспорта только Кольцов на работу принимает.

— Вот вечно ты мои мечты опускаешь ниже плинтуса! — весело сказал Мишка.

По всем медицинским канонам Мишка должен был пребывать во мраке депрессии, а он смеется и радуется чему-то… Нет, не иначе собрался сегодня напиться.

— Давай, что ли, кино посмотрим, — предложил Илья, — вон я сколько привез, в электричке продавали.

— Пока картошка жарится разве что… А то у меня книжка тут интересная.

Мишка сам выбрал, что смотреть, и сунул диск в DVD-плеер. Разумеется, на новинки он не польстился, завел «Кавказскую пленницу». Что ж, Илья знал, какие диски для него выбирать, — Мишке не надоедало по двадцать раз смотреть одно и то же.

Илья очистил луковицу и, утирая слезы, резал ее тонкими полуколечками, когда дверь без стука распахнулась и в столовую влетела Вероника — как всегда рассерженная и раздраженная.

— Я не знаю, как и зачем вы это делаете, — начала она, не закрывая за собой дверей и перекрикивая телевизор, — но извольте сейчас же пойти и устранить это безобразие!

— Здрасссте, — робко кивнул Мишка.

— Вы присядьте, — невозмутимо предложил Илья, смахивая слезу.

— Я не собираюсь тут рассиживаться! Немедленно идите и перекройте воду, пока мой дом не смыло окончательно!

Мишка на всякий случай убавил звук.

— А у вас что, кран потек? — Илья вежливо наклонил голову.

— Я не знаю, что там потекло, но весь цокольный этаж уже залит!

— И вы почему-то решили, что это сделал я? — усмехнулся Илья.

— А кто? Кто вчера с пеной у рта доказывал мне, что здесь жить нельзя? Кому, кроме вас, это надо? Я не верю, что в доме может случаться столько неприятностей просто так, без злого умысла, за такой короткий срок!

Нет, ну какова? «Немедленно идите», «сейчас же извольте»! Нет чтобы прийти и попросить по-человечески — да они с Мишкой уже бежали бы спасать ее подвал. Ну, цокольный этаж. Но Вероника же гордая, как она может о чем-то попросить?

— Миш, мы полезем в воду на ночь глядя, если на нас будут так орать?

Мишка покачал головой.

— Если вы сейчас же не пойдете, я вызову милицию, и пусть они разбираются, как и зачем вы это делаете!

Илья хлюпнул носом:

— Вам не милицию, а водопроводчиков надо вызывать, если я сейчас же туда не пойду.

— Я сама знаю, что мне делать, без ваших дурацких советов! У меня заливает дом, вы понимаете? И водопроводчиков я уже вызвала, они обещали быть через три часа!

— Вы когда-нибудь слышали о презумпции невиновности? — хмыкнул Илья. — Пока еще никто не доказал, что я имею к этому хоть какое-то касательство. А вы уже решили, что можете на меня орать и чего-то от меня требовать. Вы мне даже денег не предложили, чтобы кричать о том, что мне платите.

— А мне и без доказательств все ясно! Я знаю, что это вы, и можно сколько угодно от этого открещиваться, но меня вы не переубедите!

Илья поднялся и сделал вид, что разозлен, хотя ничего, кроме смеха, эта ситуация пока у него не вызывала:

— И что вы будете делать, если я сейчас выставлю вас за дверь?

Вероника опешила:

— Как это?

— А вот так, — Илья сделал движение ей навстречу.

— По какому праву, позвольте узнать?

Илье стало ее жаль. Ну зачем она кричит и пытается его в чем-то обвинить, когда надо всего лишь попросить?

— Вы пришли в мой дом, а не я в ваш. Вы, помнится, вчера так и поступили, если мне не изменяет память?

— Здесь ничего вашего нет и быть не может! И ваша избушка принадлежит моему мужу точно так же, как все остальные участки! Кстати, вам давно пора было собрать вещи и поискать другое место для бытовки, потому что мы планируем снести ее в самые ближайшие дни.

— Боюсь, вы ошибаетесь, — Илья качнул головой. — Эта избушка вашему мужу не принадлежит. Или вы об этом не знали?

— Не принадлежит — значит, будет принадлежать, — нисколько не смутилась Вероника. — В любом случае, это вас не касается!

— Она никогда не будет принадлежать вашему мужу.

— Вы так самоуверенно об этом заявляете, как будто можете что-то в этом понимать!

— Если бы вы меня не перебивали, я бы договорил. Избушка никогда не будет принадлежать вашему мужу, потому что я никогда ее не продам.

Илья знал, этого говорить не следовало, но удержаться не смог. Вероника на минуту замолчала, переваривая полученную информацию и подбирая новые веские аргументы, но Илья не стал ее мучить и воспользовался паузой:

— Я надеюсь, документы вам показывать не нужно? Поверите мне на слово? Приятно познакомиться, меня зовут Илья Анатольевич Максимов. Вы даже именем моим до сих пор не поинтересовались. Пойдемте, посмотрим ваш водопровод, иначе и вправду смоет дом к чертовой матери.

— Интересно, почему это я должна интересоваться вашим именем? — проворчала Вероника себе под нос, но к двери повернула и даже пошла впереди.

— Из вежливости, — усмехнулся Илья ей в спину. — Мишка, ты идешь?

— Картошку надо снять, сгорит же, жалко.

История с прорывом трубы лишь убедила Нику в том, что за происходящими в ее доме несчастьями стоит чей-то злой умысел. Совпадений не бывает.

Когда в кабинет постучалась Надежда Васильевна, Ника собиралась заканчивать работу. Было около девяти вечера, но солнце только начинало клониться к закату — дни становились все длинней.

— Верочка, я не хотела тебе мешать, — робко начала домработница, — но там в подвале, по-моему, что-то не так…

— Не в подвале, а в цоколе. У нас нет подвала, — машинально поправила Ника. — И что там может быть не так?

— Мне кажется, там вода течет.

— Там не может течь вода, — шумно вдохнула Ника.

— Ты посмотрела бы сама, что я в этом понимаю… — Надежда Васильевна втянула голову в плечи.

Раздосадованной Нике ничего больше не оставалось, как спуститься в кухню, где находился выход на цокольный этаж.

Но как только она открыла тяжелую деревянную дверь, к ее ногам выплеснулось столько воды, что намочило их по щиколотку. В глубине цоколя шумела вода, с такой силой, будто кто-то открыл кран на полную катушку. Но никаких кранов там не было.

— Что ж вы раньше-то молчали? — налетела она на домработницу. — Вы видите, тут уже настоящий потоп!

Надежда Васильевна ничего не ответила в свое оправдание и предложила немедленно собрать воду тряпкой.

— Какой тряпкой? Ее надо насосом откачивать!

Интересно, как действуют в такой ситуации? Наверное, надо вызывать водопроводчиков. Ника поискала номера телефонов, которые на такой случай оставил ей Алексей, но водопроводчики ответили, что при всем желании смогут приехать не раньше, чем часа через три — им надо вызывать аварийную бригаду, ведь рабочий день закончился. Да и ехать до Долины из города не близко.

— Но за три часа здесь затопит весь дом! — в ужасе крикнула Ника. — Вода льется как из брандспойта!

— Девушка, милая, мы ничего не можем сделать! Где мы — а где вы! Попробуйте вызвать местную аварийку; может быть, они смогут приехать раньше. А лучше всего — воду перекройте. Вы знаете, где у вас вентиль находится?

— Понятия не имею!

— У вас мужчины в доме есть?

— Нет, никого нет. Только я и домработница.

— Попросите кого-нибудь из соседей, неужели никто воду перекрыть не может? Это же так просто!

— Ладно, — прошипела Ника, — я все поняла. Я надеюсь, вы приедете как можно скорей.

Она со злостью надавила на красную кнопку. Интересно, этот вентиль где-то в цоколе? Или на улице? Как его искать и где? Неужели придется лезть в ледяную воду и ползать там в поисках крана, которым можно перекрыть воду?

Ну уж нет! Не могут неприятности случаться в ее доме по волшебству! Сначала ей на голову с потолка валятся тяжелые предметы, а теперь ни с того ни с сего прорывает трубы? Кто-то хочет доказать ей, что жить тут невозможно, и нарочно мотает ей нервы. И она прекрасно знает, кто это делает!

Вне себя Ника выскочила из дома и направилась к безобразной избушке. Она скажет все, что думает, и заставит настырного плотника устранить безобразие, которое он учинил! И это будет только началом, потому что потом она все расскажет Алексею, и уж он-то сможет принять меры к тому, чтобы в их доме никто ее не тревожил!

Но вместо того чтобы испугаться, наглый плотник на голубом глазу отмел все ее подозрения и вел себя так, как будто не имеет к этому никакого отношения. Так она ему и поверила! Зачем тогда он пытался убедить ее в том, что ей нужно уехать? Зачем лез к продюсеру и отговаривал его от покупки участка?

Когда же он сообщил, что купил у мерзкого старикана избушку и не собирается продавать ее Алексею, Ника сначала опешила и не нашла что возразить. Но постепенно удивление уступило место новым подозрениям: откуда у него такие деньги? Эти шесть соток стоят столько, сколько ему и за пять лет не заработать! Наверняка за ним стоит кто-то посерьезней и побогаче и платит за то, чтобы он всячески препятствовал продаже участков в Долине. Может быть, этим и объясняется его развязное, фамильярное поведение? Чувствует себя безнаказанным и ничего не боится, имея за спиной покровителя?

Почему бы Алексею не расспросить его об этом? Как следует, с пристрастием.

Ника ходила из угла в угол по своей спальне, пока плотник и его товарищ (очень приятный, между прочим, и воспитанный человек болезненного вида) ползали по цоколю по колено в воде и искали злополучный вентиль. Надо позвонить Алексею сейчас же. Во всяком случае, ей есть что ему сообщить. Она нашла нового хозяина избушки, разве это не новость? Менеджеры искали бы его еще месяц!

Она подходила к тумбочке, на которую перед этим кинула мобильный телефон, и споткнулась о книгу, которую днем швырнула на пол, да так и не потрудилась поднять. Ника нагнулась и вдруг услышала за спиной свистящий шепот, от которого по телу пробежали мурашки, — потянувшаяся к книге рука застыла в воздухе:

— Я… никогда… не причиню зла… хозяину избушки.

Книга как назло была открыта именно на той странице, где Ника записала эти бессмысленные слова. Она медленно разогнулась, посмотрела по сторонам и присела на кровать. В доме полно людей, двое мужчин в том числе. Бояться нечего.

Хозяину избушки? Новому хозяину избушки? И новый хозяин избушки — наглый плотник, который причинил ей столько вреда? Ника на секунду замерла, справляясь с противным холодком в груди. Значит, слова эти не были такими уж бессмысленными? А может быть, это тщательно продуманный спектакль? Инсценировка с целью напугать ее и заставить держать свои мысли при себе?

Да пусть хоть все призраки с того света придут к ней и будут шипеть ей на ухо свои угрозы, они не напугают ее так просто! Она схватила с тумбочки телефон и соединилась с Алексеем. Голос ее почему-то дрогнул, и плечи непроизвольно дернулись, но она взяла себя в руки:

— Алеша, у меня для тебя новость. Можешь поблагодарить меня, я нашла тебе нового хозяина избушки. Это тот самый плотник, который в ней ночует, представляешь?

Сережка был счастлив абсолютно. Бабушку свою он никогда не видел, поэтому не стоило от него требовать сочувствия к ее несчастью. Да и что он понимал в этой жизни? И Илья, при всей жалости к Ларе и уважении к теще, не мог нарадоваться тому, что Сережка столько времени проведет с ним. В глубине души он понимал, что не представляет всех сложностей, которые у него возникнут, но не хотел об этом думать. Пусть все будет как будет.

Они проводили Лару на самолет и приехали в Долину довольно поздно вечером.

Мишка не успел выпить накануне подшивки, и оставалась надежда, что несколько месяцев трезвой жизни ему обеспечено. Они провозились с проклятой трубой до самого приезда водопроводчиков, которые прибыли далеко за полночь. Сначала долго искали вентиль, чтобы перекрыть воду, потом долго искали разводной ключ, чтобы его провернуть. Когда новые трубы успели дойти до такого состояния? Илья уже хотел бежать и отрубать насосную станцию, но подумал, что воды в водонапорной башне хватит, чтобы смыть дом в реку. В конце концов вентиль повернули, но воды в подвале набралось выше колена, и уходить она не собиралась. Притащили от избушки насос и откачивали ее в канализацию.

Только когда вода немного спала, промокший насквозь Илья нашел дырявую трубу — у него сложилось впечатление, что кто-то откусил от нее кусок. Конечно, пластиковые трубы не металлические, но таких дыр ему видеть еще не приходилось. И сама порваться она, конечно, не могла.

С заменой трубы возиться пришлось водопроводчикам. Вероника не изменила себе: выгонять их с Мишкой она, конечно, не стала, но не вышла даже попрощаться, не то что сказать спасибо. Продрогшие и уставшие, они оба завалились спать, и Мишке попросту не хватило сил проснуться и сбежать.

На этот раз идти к Долине через кладбище Илья отказался — день был тяжелый, да и стемнело бы еще нескоро и совсем ненадолго, — чем невероятно разочаровал Сережку. Зато по дороге он рассказал ему сказку о том, как провел ночь на поляне возле Каменного лика, опустив, конечно, ненужные подробности. Сережка, разумеется, не поверил, но история ему понравилась. И о Печнике, и о чудесных свойствах Долины Илья тоже рассказал — пусть мальчишка немного поживет в самой настоящей сказке. Добился он, правда, пока одного: ребенок решил во что бы то ни стало выследить Печника и собирался караулить его всю ночь.

Когда же они наконец дошли до дома, выяснилось, что их ждут. Мишка собирался позвонить Илье на мобильный, но не успел.

В столовой на лавке собственной персоной сидел Алексей Залесский в спортивном костюме, преисполненный добродушия и признательности.

— Здравствуйте, Илья Анатольевич, — он привстал, приветствуя Илью, и протянул руку.

— Здравствуйте, — хмуро ответил ему Илья и руку пожал. Нетрудно было догадаться, зачем на самом деле он пришел.

— Я пришел вас поблагодарить за вчерашнее. Если бы не вы, я не знаю, к каким бы последствиям это могло привести, — радушно улыбаясь, начал Залесский.

— Не за что, — пожал плечами Илья.

— Сколько я вам должен? — не менее вежливо спросил хозяин Долины.

— Нисколько, — ответил Илья. — Мы это сделали по-дружески, по-соседски. Надеюсь, если у нас с Мишкой загорится избушка, вы тоже поможете нам тушить пожар…

— В этом можете не сомневаться, — Залесский широко развел руками.

— Иди, Сережка, в спальню, посмотри, какие я книжки вчера купил, — Илья был недоволен и обеспокоен приходом гостя и не хотел связывать себя присутствием ребенка. — Мне надо поговорить.

— Да, пап, — согласился мальчишка и скроил хитрую мину — наверняка собирался подслушивать.

И точно: Илья сразу заметил, что дверь Сережка плотно прикрывать не стал — пришлось самому захлопнуть ее покрепче.

— Это хорошо, что вы отослали мальчика, — Залесский кашлянул, — видимо, вы догадались, зачем я пришел.

Илья кивнул и сел за стол напротив него.

— Этот домик, который вы купили… Он, понимаете ли, портит вид коттеджного поселка. Практически каждый въезжающий обращает на него внимание, он вызывает неприятные эмоции у покупателей и бросает тень на нашу финансовую состоятельность, вы меня понимаете?

— Нет, — честно ответил Илья.

— Как бы вам это объяснить… Домик очень неэстетично выглядит, он не вписывается в общий стиль Долины. Мы понимаем, что вы человек небогатый и для вас это выгодное приобретение. Тем более что с проведением коммуникаций стоимость этого участка существенно выросла. Поскольку коммуникации только проложены рядом, а не подведены к участку, стоить столько же, сколько участки, выделенные для продажи, он не может. Я предлагаю вам за него двадцать тысяч долларов. Это очень большая сумма за шесть соток, вы понимаете? И, если не ошибаюсь, это в четыре раза больше, чем вы за него заплатили.

— Не ошибаетесь, — Илья вздохнул и поджал губы — он не собирался говорить о том, что старик избушку ему подарил, в это бы никто не поверил.

— Вот видите, я предлагаю вам очень выгодную сделку, — обрадовался Залесский.

— Предположим, двадцать тысяч — это мой годовой заработок. Если бы я хотел на этом заработать, наверное, это была бы очень выгодная сделка. Но, если честно, даже если вы предложите мне сто тысяч, я все равно не соглашусь.

— Почему? — опешил Залесский.

— Потому что не хочу продавать избушку. Я собираюсь жить здесь, мне здесь нравится.

Наверное, он выбрал не совсем правильный тон, и сам себе показался люмпеном, качающим права в интеллигентной компании.

— Я не знаю причин, по которым вы не хотите продавать домик, но, может быть, вы считаете, что за эту сумму не сможете приобрести аналогичный участок? Что ж, я готов торговаться.

Илья покачал головой:

— Не надо. Сумма не имеет значения. Я не хочу продавать избушку, потому что… попробуйте понять: она стала моим домом. Я не хочу, чтобы ее сносили. Я уже говорил с вами об этом, но вы только отмахнулись.

— Правда? — искренне удивился Залесский. — Я не помню.

Конечно, где ему вспомнить разговор с плотником о его сумасбродных идеях…

— Я тогда говорил вам и сейчас скажу, что собираюсь привести избушку в порядок, чтобы она не имела того самого неэстетичного вида, который вас так смущает.

Залесский поморщился:

— Мне кажется, это утопия.

— Возможно, — согласился Илья. — Только это мой дом, и я готов пойти вам навстречу. Мне, например, и так неплохо. Если вам это не нужно, я оставлю все как есть.

— Лучше бы вы согласились продать нам участок. Я готов найти вам аналогичный, с домом, в пределах разумной суммы, конечно.