Она добралась до своей машины, села за руль, но не спешила заводить мотор. Это хорошо, что плотник вовсе не колдун и можно его не бояться. Надо снести избушку, и все будет хорошо. Ника с самого начала чувствовала, что в этом черном домике кроется какое-то зло, она с самого начала просила Алексея его снести. Значит, она не ошиблась. Но как избушку снесешь, если плотник ее законный хозяин и продавать ее не хочет?

Если плотник не колдун и никем не прикидывается, то он, наверное, и вправду не желает ей зла. И с собаками любой другой поднял бы шум или выпросил денег. И когда в цоколе прорвало трубу, он тоже помог и ничего за это не взял. Про водяного и говорить нечего. И именно его она обвиняла во всех своих несчастьях, и была так несправедлива, когда в последний раз на пляже он предложил ей свою помощь и защиту… Между прочим, этой помощи ей не предлагал даже Алексей, хотя она его просила.

И что бы там ни было, рядом с плотником Ника чувствовала себя защищенной.

Может быть, нужно его просто попросить? Попросить продать избушку, объяснить, что от этого зависит ее жизнь и жизнь девочек? Вдруг он не устоит? В конце концов, она красивая женщина.

На следующее утро Ника, накормив девочек завтраком, принялась за осуществление своего плана. Она долго и тщательно выбирала, что ей надеть, и остановилась на шортах, легкой ковбойке и белых спортивных тапочках. Вид получился летний, задорный и независимый.

Выйдя из дома, она направилась было к избушке, но, услышав неподалеку рев бензопилы, заглянула на участок, где ставили баню, и увидела плотника, который в одиночестве пилил длинное толстое бревно. За шумом пилы он не заметил ее приближения.

Ника остановилась и собралась с мыслями. Илья, его зовут Илья. Она всего один раз обратилась к нему по имени, это действительно невежливо с ее стороны. Плотник не замечал ее присутствия, и она почувствовала неловкость, как будто подсматривала за ним. Правду говорят, можно бесконечно смотреть на то, как другие работают: Ника неожиданно залюбовалась его движениями.

А ведь он мужественный парень — не испугался Алексея и сказал Петухову то, что думает, а не то, что от него хотели услышать. Враг он ей или друг? Как к нему надо относиться? О чем говорить, а о чем умалчивать? Ника так и не успела обдумать этого окончательно, когда плотник разогнулся и наконец заметил ее.

Проснувшись далеко не ранним солнечным воскресным утром, Илья решил поработать. Чувствовал он себя вполне сносно, только сломанные ребра иногда давали о себе знать. К одиннадцати утра солнце жарило не слабей, чем часа в три, разве что духоты еще не было. Илья скинул футболку и с удовольствием разделся бы до трусов, но по Долине иногда пробегали близняшки, и он посчитал это зрелищем не для маленьких леди.

Конечно, обвяз[3] лучше делать вдвоем, но Илья и один мог запросто управиться, поэтому не стал дергать Мишку — пусть отдыхает.

Он протесывал нижнее бревно — стружка хлестала из-под пилы, прилипая к потному телу, и попадала в глаза. Сколько раз он хотел завести защитные очки взамен сломанных в прошлом году, но так и не собрался! Когда, разогнувшись, он увидел Веронику, стоявшую в двух шагах за его спиной, она спросила с грустной улыбкой:

— Вы еще живы?

— Как видите, — Илья поставил пилу и присел на бревно, протерев глаз кулаком.

Вероника была в шортах, и ему стоило определенных усилий оторвать глаза от ее длинных ног.

— Я хочу поговорить с вами.

Илья пожал плечами:

— Говорите.

— Вы позволите мне присесть? — она огляделась и, видимо, не нашла ничего подходящего.

Илья снова пожал плечами, встал и принес коротыш[4], валявшийся с другой стороны фундамента, распилил его пополам и поставил пенек перед Вероникой.

— Устроит? — спросил он, выдергивая из-за пояса перчатки и стряхивая ими опилки с пенька.

— Вполне, — кивнула Вероника и присела, красиво согнув ноги с белыми круглыми коленками.

Он сел напротив нее и снова протер глаз — в него попала стружка и никак не хотела выпадать. Как назло, такие вещи всегда случаются в самое неподходящее время!

— Вы видели, как к нам приезжал батюшка? — начала Вероника.

— Чей? — не понял Илья.

— Ничей, — вздохнула Вероника, — священник.

— А… Нет, не видел. Ему тут понравилось?

— Ему тут проломили голову, — мрачно сообщила Вероника, — он чудом остался жив.

Илья сочувственно покачал головой:

— А он зачем приезжал? Окропить помещение?

— Да! И ничего смешного в этом нет! — сердито сказала она.

— Что, крестная сила не помогла?

— Как вам не стыдно над этим смеяться! — вспыхнула Вероника.

— Да я и не смеюсь. Просто забавный вы избрали способ бороться за свою жизнь. И после этого вы будете говорить, что я сумасшедший, а вы — нет?

— Не вижу никакого сумасшествия в том, чтобы обратиться к помощи церкви.

— У каждого свои мультики в голове, — усмехнулся Илья. — Значит, обряд изгнания дьявола не состоялся?

Вероника покачала головой.

— Могу вам посочувствовать, — Илья опять протер глаз.

— Послушайте, я вчера была у… как бы правильно выразиться… у гадалки…

Илья чуть не рассмеялся и закусил губу, пряча улыбку.

— Вам смешно? А что мне прикажете делать? У меня по дому ходят привидения, я устала считать несчастные случаи, которые тут происходят, мне и моим детям все время что-то угрожает! Что я, по-вашему, должна делать?

— Уехать, — пожал плечами Илья.

— Вам хорошо говорить, у вас нет ни кола ни двора.

— Ерунда! — хмыкнул Илья. — У меня есть и то, и другое.

— Тогда почему вы сами отсюда не уезжаете?

— Я уже говорил. Я хозяин избушки.

— Да? А я хозяйка большого дома. Чем вы лучше меня?

— Мне здесь ничто не угрожает. — Илья посмотрел на нее, нагнув голову.

— Да? Мне так не показалось. Кстати, а что позавчера произошло с теми, кто приезжал к вам на джипе? Мой муж беспокоился, почему они к нему не зашли, — сказала она с вызовом и посмотрела на Илью сверху вниз.

— За деньгами? — спросил Илья с улыбкой.

— Да, — ответила она.

— У них тут случилась некоторая неприятность. Наверное, им было не до денег.

— Ну, после этого вы просто Рэмбо, — она презрительно сложила губы.

— Да нет, — Илья снова протер глаз, — так получилось, им не повезло.

— А вам, значит, повезло?

— Ага.

— И вы считаете, вам ничего не угрожает?

— Мне угрожает один конкретный человек, который в одиночку боится зайти ко мне в дом. Ему, чтобы поговорить со мной, надо звать милицию, которая бы крепко держала меня за руки. Неужели вы считаете, что опасность, угрожающая мне, серьезней, чем та, что угрожает вам?

Вероника проглотила нелицеприятные сведения о своем муже, но не сдалась:

— У этого человека достаточно денег и связей, чтобы вас уничтожить.

— Пусть пробует, — Илья пожал плечами. — Раз на раз не приходится, может быть, в следующий раз ему повезет больше.

— Что-то вы осмелели, — усмехнулась Вероника, — когда мы с вами говорили в последний раз, вы не были так в себе уверены.

— Разве? Я не помню, — Илья вспомнил их последний разговор и поморщился.

— Зато я отлично помню. Вы имели весьма жалкий вид.

— Может быть, — Илья хотел невозмутимо усмехнуться, но вместо этого снова протер глаз — соринка не давала ему покоя и колола все сильней.

— Да вы и сейчас выглядите немногим лучше, — Вероника оглядела его, прищурившись, и Илья пожалел о том, что снял футболку. — И почему вы все время трете глаз?

— Стружка попала, — ответил Илья. — У вас зеркальца нет?

— Нет, — Вероника покачала головой. — Идите сюда, я вам помогу. Смотреть невозможно, какой вы… неуклюжий.

Она не пошевелилась, и Илья присел перед ней на корточки и поднял голову, чтобы ей было удобней.

— Ближе, — ослепительно улыбнулась она.

«Ничего себе», — подумал Илья и почувствовал, как учащается дыхание. Он подвинулся к ней немного, не зная, куда спрятать руки, едва не касавшиеся ее круглых коленей. Вероника теплыми пальцами повернула его голову и раздвинула веки.

— Посмотрите наверх, — она пригнулась к его лицу, и он почувствовал ее дыхание, — теперь вниз. Вот так, не двигайте глазом.

Если он немедленно что-нибудь не сделает, он ее разочарует. Такая женщина — и так близко. Илья не сомневался: она пошла на это сознательно, нарочно, ожидая от него инициативы. Еще когда они сидели на пляже, он заметил, что она взволнована и слегка смущена. Но там им мешал Сережка. А теперь? Интересно, где ее муж? Мысль о том, что перед ним сидит жена Залесского и дышит ему в лицо, еще сильней взбудоражила его и придала смелости. Если бы стружка не попала ему в глаз, ее бы следовало придумать.

В ту секунду, когда Вероника коснулась пальцем его глаза, Илья осторожно положил руки ей на колени.

— Вы рискуете глазом, — тихо сказала она.

— Правда? — шепотом спросил он и улыбнулся.

Вероника кивнула. На корточках действовать было не очень удобно, хотя она и нагнулась к нему. Илья положил руку ей на затылок и притянул к себе еще ближе, обхватывая ее губы своими. Губы у нее оказались удивительно мягкими. Она, правда, зажалась и как будто испугалась того, что сделала, попытавшись отстраниться. Но Илья взял ее за пояс другой рукой и стащил с пенька в опилки, лаская ее бок и постепенно подбираясь к груди. И только тогда губы ее разжались, и он почувствовал ее руку на своей спине, робкую и осторожную. «Ну что ж ты так боишься?» — подумал Илья, одной рукой сминая ее грудь, а другой надеясь уложить на землю. Она стиснула его сильней, как вдруг разжала руки и в испуге отстранилась.

— Ой!

— Что? — спросил Илья.

— Я сделала вам больно?

Он вздохнул с облегчением и покачал головой, прижимая ее щеку к своей:

— Ну разве можно меня так пугать… — шепнул он ей в ухо.

— Вы сами понимаете, что делаете? — тихо спросила она, сдерживая сбившееся дыхание.

— Отлично понимаю, — шепотом ответил Илья, — я обнимаю и целую очень красивую женщину.

— Вы шалопай! — засмеялась она.

— Точно, — согласился Илья и потерся об ее щеку.

— И что дальше? — грустно прошептала она.

— Право, я даже не знаю, что тебе предложить… Там в готовом срубе есть гора сухих и мягких опилок.

— Да вы с ума сошли, — хихикнула Вероника.

— Ты всегда считала меня сумасшедшим, почему бы мне это не доказать?

— Ты всем своим подружкам это говоришь? — засмеялась она.

— Каким подружкам? — Илья поднял брови и тоже засмеялся ей в ухо.

Она была такой мягкой и горячей, излучающей страсть и нежность, что действовать надо было немедленно. В любую секунду ее настроение изменится, и все полетит к черту. Илья подхватил ее на руки и поднялся, правда, не без труда.

Но едва он огляделся вокруг, как увидел близняшек, бегущих в их сторону.

— Мама! — крикнули они хором, заметив Илью.

Илья немедленно поставил ее на землю и выругался вполголоса, пытаясь отряхнуть с нее опилки. Она испугалась и отпрыгнула в сторону от него, лихорадочно приглаживая волосы. Опилки прилипли к ее блузке и спереди, и сзади, а на груди отпечаталась масляная пятерня. Ну да, он же заправлял пилу…

— Мамочка, что с тобой? — издали спросили они.

Вероника хлопала глазами, не в силах быстро сообразить, что ответить.

— Ваша мама упала, споткнулась, — пряча улыбку, сказал Илья.

— Да, а дядя Илья помог мне встать, — подхватила она.

— Ты не ушиблась? — спросила одна из близняшек.

— Нет, ничего страшного. Не волнуйтесь. Что-то случилось?

— Мы просто мимо шли, увидели тебя и испугались.

Вероника сделала строгое лицо:

— Хорошо, играйте, нам с дядей Ильей надо поговорить.

Девчонки синхронно кивнули и, взявшись за руки, побежали дальше.

— Не успел, — Илья сел на бревно и глянул на Веронику снизу вверх, как будто извиняясь.

Она вздохнула, словно отряхивая наваждение, сжала губы и подняла голову:

— Я пришла вовсе не за этим…

«Действительно, не успел», — подумал Илья.

— Жаль… — он поднял и опустил брови, — а мне показалось…

Она присела на пенек напротив него, все еще разгоряченная, растрепанная, смущенная, но совсем не такая, какой была минуту назад.

— Я пришла, чтобы попросить вас… Выслушайте меня, не перебивайте. Мне не так часто приходится кого-то просить. Мне кажется, вы великодушный человек и могли бы меня понять…

Она замолчала, подбирая слова.

— Вы хотели рассказать про гадалку, — помог ей Илья, с трудом скрывая разочарование.

— Да. Собственно, об этом я и хочу поговорить. Она сказала мне, что Долина будет угрожать мне и, возможно, убьет. Но она сказала еще, что причина моих несчастий — ваша избушка. Не будет избушки — и все пройдет, все станет хорошо… Вы понимаете меня?

Илья опустил голову и кивнул. Что ж, так оно и есть.

— Я не знаю, чем вам так дорог этот домик, но подумайте обо мне, о моих девочках. Моя жизнь и судьба моих детей зависит от вас.

— И судьба ваших денег? — поморщился Илья.

— Эти деньги — будущее моих детей, как вы не понимаете!

— В деньгах не может быть будущего… — горько усмехнулся Илья.

— Ну, это вы так думаете. Послушайте, какая вам разница, где будет стоять ваш дом? Я куплю вам дом гораздо лучше, с хорошим участком, со всеми удобствами, все, что пожелаете…

— В разумных пределах? — хмыкнул Илья.

— Я не знаю, что вы называете разумными пределами, но это всяко будет лучше, чем то, что вы имеете сейчас.

— Так вы просите меня или торгуетесь? — Илья посмотрел ей в глаза и грустно улыбнулся.

Вероника смешалась.

— Я… речь не о цене. Для меня цена вашего домика — это жизнь, спокойствие, достаток. Продайте мне избушку, вы не пожалеете об этом. Вы спасете меня.

Илья опустил голову, и Вероника продолжила:

— Неужели вы хотите, чтобы мы… умерли здесь? Или сошли с ума? Неужели вам нисколько нас не жаль? Мы ведь не делали ничего плохого, мы просто хотим жить здесь спокойно, только и всего. Посмотрите, разве мы создали что-то некрасивое или неправильное? Мы только украсили это чудесное место, сделали его пригодным для жизни. Если вам наплевать на меня, пожалейте моих дочерей. Какая вам разница, где жить?

Илья исподлобья глянул на нее:

— Мне не наплевать на вас. И на ваших девочек — тем более. Я не желаю вашей смерти, наоборот. Я говорю вам — уезжайте. Уезжайте как можно скорее.

— Но я не могу! Не могу! — крикнула Вероника. — Как вы не можете этого понять?

Илья покачал головой:

— Да, мне этого не понять.

— Тогда, если не понимаете, просто пожалейте меня. Просто пойдите мне навстречу. Ведь вы великодушный человек…

— Наверное, не настолько…

— Но почему, почему?

Илье всегда было трудно говорить «нет» в ответ на чью-то просьбу, тем более такую искреннюю и отчаянную.

— Я не понимаю вас, а вы — меня. Я не могу продать избушку. Для меня это хуже, чем умереть. Я, возможно, готов рисковать своей жизнью, чтобы спасти вас и ваших детей, но вы про́сите у меня невозможного… Мне жаль, что я ничего не могу для вас сделать…

— Вы отказываете мне? — она поджала губы.

— Я не хочу вас обидеть или унизить, поймите… Попросите меня о чем угодно, и я все сделаю для вас. Но я не отдам вам избушку, это невозможно. Это не только мой дом, хотя и этого было бы вполне достаточно. Это… это выше меня.

— Выше? Вы все время используете абстракции, которые ничего не поясняют.

— Я попробую объяснить попроще… Вы представляете себе, что такое равновесие? Неустойчивое равновесие. Вот смотрите… — Илья поднял топор и положил поперек бревна рядом с собой, — если я только дотронусь до него, он упадет.

Топор со звоном скатился в опилки.

— Вы видели? Если снести избушку, получится то же самое. Все упадет, рассыплется. Ничего не будет. Долины не будет. Да, вы сможете жить тут спокойно какое-то время, никто после этого вас не потревожит. Потому что некому будет вас тревожить. Долины уже не будет. Вы заметите это не сразу, но постепенно Долина превратится в болото, ваш дом осядет в него, как и все остальные дома. Дороги уйдут в трясину, болото поползет во все стороны отсюда, разрушая поселок…

— Вы рисуете мне какую-то глобальную экологическую катастрофу, — снисходительно улыбнулась Вероника.

— Почему глобальную? Вовсе нет, — пожал плечами Илья. — Я бы и катастрофой это не назвал. Так, медленное умирание.

— Ну хорошо, медленное умирание, болото, разрушение поселка, — Вероника махнула рукой, — но вам-то что за дело до всего этого? Пусть себе умирает, вас же это не коснется.

Илья посмотрел на нее грустно и непонимающе:

— Я часть Долины. Как же это может меня не коснуться? Если честно, я не знаю, что в этом случае произойдет со мной. И не хочу этого узнавать. А люди, которые живут неподалеку? Вы подумали, что будет с этими людьми? Они останутся бездомными, в отличие от вас.

— Это я останусь бездомной, если уеду отсюда! — крикнула Вероника. — Это я останусь бездомной! И мои дети! И мне нет никакого дела до людей в поселке, которые через много лет, постепенно, как вы говорите, могут лишиться своего жилья. Да я в это не верю!

Илья помрачнел. Бесполезно что-то объяснять. Возможно, бедность для нее хуже смерти? Возможно, деньги так много значат для нее, что она готова рискнуть жизнью, лишь бы их сохранить?

— Я не продам вам избушку. Вы хотите сохранить свои деньги, а не жизнь. Такой ценой спасать ваши деньги я не стану.

— Ну какой, какой ценой? Что вы лично потеряете, чего я не смогу вам вернуть?

— Себя, — Илья пожал плечами, — я потеряю себя. И вы мне этого вернуть ну никак не сможете.

— Значит, для вас ваша собственная принципиальность важней, чем чужая жизнь?

Илья вздохнул:

— Вы ничего не поняли. Не жизнь, а богатство. И это не принципиальность ничуть, а… это совсем другое. Вы не слышите меня, вы не хотите слышать того, что я вам говорю.

Вероника поднялась:

— Значит, вы отказываете мне? Окончательно отказываете?

Илья кивнул.

— Тогда знайте: я уничтожу вашу избушку, чего бы мне это ни стоило. И если вы встанете у меня на дороге, я уничтожу и вас!

Илья пожал плечами, но от ее слов холодок прошел у него между лопаток.

[3] Нижний венец сруба.

[4] Короткий кусок, отпиленный от бревна.